[ezup]

Во время корейской войны Уотсон заключил договоры с 18 агентствами на поставку ЭВМ, получившими патриотическое название Defense Calculator Model 701. С 1955 года начались отгрузки Model 702, затем ее улучшенной версии Model 705, позднее вся линейка 700-х была оснащена памятью на основе ферритовых колец.

Об отличной архитектуре серии 700 говорит также тот факт, что она пережила смену аппаратной части с ламп на транзисторы, превратившись в 7000 и выпускаясь еще несколько лет. С 1955 года количество установленных 700-х впервые превысило количество машин, инсталлированных Remington Rand.

Более старая фабрика в Эндикотте с 1954 года начала выпускать не менее успешную Model 650 для малого и среднего бизнеса. Было продано более тысячи таких компьютеров, таким образом Model 650 можно назвать первым компьютером, производимым массово (выпуск лишь одной 650-й модели на порядок превысил количество всех ЭВМ в СССР за 15 лет, только осознайте это).

За счет грамотного маркетинга, больших финансовых вливаний, связям в Правительстве США и опыту серийного производства сложных машин в середине 50-х гг. IBM добилась доминирующего положения на обоих сегментах компьютерного рынка.

Одним из показателей успеха явилось то, что в 1956 году для прогнозирования результатов выборов использовалась уже их техника. Рынок научных компьютеров обладал меньшей потенциальной емкостью в сравнении с рынком компьютеров для бизнеса, поэтому даже успешные продажи UNIVAC и его хорошо известная торговая марка не смогли улучшить ситуацию в Remington Rand.

И в 1956 году она была куплена уже известной нам Sperry Gyroscope, образовав Sperry Rand, а подразделения ERA и Eckert-Mauchly были объединены в Sperry UNIVAC.

Серия 700/7000 к этому времени состояла из 6 линеек, причем практически не совместимых между собой, ни программно, ни аппаратно (имеется в виду процессор и ОЗУ, периферия была совместима), и вдобавок делилась на два поколения – ламповую 700-ю и транзисторную 7000-ю.

Как мы видим, в те дикие и безбашенные годы еще никто не владел искусством методически грамотного проектирования машин, даже IBM. На конец 1950-х у них имелись:

Сверху – IBM 704, IBM 709, IBM 7094, снизу – IBM 702, IBM 7080 (фото https://en.wikipedia.org, http://www.columbia.edu, https://www.ibm.com)

Первая (36/18-битные слова): 701 (Defense Calculator).
Научная (36-битные слова): 704, 709, 7090, 7094, 7040, 7044.
Старшая коммерческая (слова переменной длины, строкового типа): 702, 705, 7080.
Младшая коммерческая (слова переменной длины, строкового типа): 1240, 1401, 1420, 1440, 1450, 1460, 7010.
Десятичная (10 бит, знаковый BCD): 7070, 7072, 7074.
Единственный суперкомпьютер (64-битные слова): 7030 Stretch.

Кроме этого, в линейку 700 не входила, но появилась одновременно с ней, и была совместима по периферии IBM 650 Magnetic Drum Data Processing Machine и выпущенный в 1958 году уникальный IBM 305 RAMAC (Random Access Method of Accounting and Control), первый компьютер с жестким диском.

NORC


Также еще до инициации проекта Stretch, IBM строит суперкомпьютер Naval Ordnance Research Calculator (NORC) для U. S. Navy Bureau of Ordnance.

NORC был очень любопытной машиной и вообще не вписывался в оборудование IBM этой эпохи. Он представлял собой причудливую смесь концепций научного компьютера, как его понимали академические ученые начала 1950-х годов, облагороженную технологиями IBM.

В той части архитектуры, которая имела корни в Колумбийском университете (а главным архитектором NORC выступил неугомонный Уоллес Эккерт, это была последняя его работа для IBM), он был идейным наследником SSEC и ближайшим родственником БЭСМ, примерно так строил бы машины Лебедев, если бы его поддерживала могучая корпорация (это доказывает еще раз, что из академических ученых системные архитекторы как из бегемота балерина, ну не царское это дело – думать о пользователях). Однако Лебедева никто не урезонивал, а идеи Эккерта же были значительно окультурены группой опытных инженеров корпорации, в итоге гибрид ежа с ужом получился куда изящнее, чем в СССР.

NORC был первым суперкомпьютером в том смысле, что он впервые в мире изначально строился для цели превзойти по мощности все другие машины и впервые же в мире к тому моменту было изготовлено уже достаточно компьютеров, чтобы было с чем соревноваться.

Разгоняясь до 15 KIPS, он выполнил свою задачу (что аукнулось даже в СССР, как мы помним, злопамятный Бруевич написал в рецензии на БЭСМ, что она и в подметки не годится NORC, и Лебедева в тот раз прокатили с премией). Архитектура его, однако, была настолько странной, что ни одна из концепций NORC в дальнейшем в машинах IBM напрямую не применялась.

Что в нем было особенного?

Десятичная арифметика, причем вещественная и целочисленная (BCD-код, 16 десятичных цифр, 64 бита + 2 бита коррекции ошибок по модулю 4). В слове могло храниться 13-значное число со знаком и 2-значным индексом или одна инструкция. Трехадресные (здравствуй, Лебедев!) инструкции, всего 64, два общих и три индексных регистра – схема, немного похожая на CDC 1604. Вся машина собиралась из сменных модулей в духе IBM, всего 1 982 блока, 62 типов, но половина схем использовала только шесть из них.

В общем, NORC представлял собой БЭСМ здорового человека и заодно давал понять, что построил бы Лебедев, работая он в Колумбийском университете (а также тот факт, что больше бы ему ничего построить явно не дали).

На NORC карьера Эккерта, как системного архитектора, подошла к концу, IBM с удовольствием использовала его услуги в качестве математика и физика, но играться с разработкой машин ему более не давали, так как его познания в области архитектуры ЭВМ застряли в начале 1950-х.

Тем не менее NORC все-таки оказал важное влияние на индустрию.

В процессе его разработки и сборки инженеры IBM обучались практическим концепциям работы с электростатической ОЗУ, таймингами и прочему, что затем было использовано в 701-й серии.

Также NORC стал первой машиной в мире, включавшей канальный сопроцессор, что во многом позволило выжать из ламп такую производительность.

Архитектура магнитных накопителей тоже перекочевала в 701. Эта идея была признана очень удачной и перекочевала в Stretch, а затем в S/360. На презентации NORC показал свою мощность, в течении 13 минут вычислив число π до 3-тысячного знака, что в те годы было мировым рекордом (идею предложил фон Нейман, ему уж очень хотелось убедиться, что все цифры случайны).

Статья о NORC в New York Herald Tribune, 1954 год. Презентация NORC – все первые лица страны, связанные с вычислительной техникой: Уоллес Эккерт, отец американского ядерного оружия Оппенгеймер, вице-президент Колумбийского университета Джордж Пеграм, сам фон Нейман и Томас Уотсон-ст. Сам NORC во всей красе (http://www.columbia.edu)

Какие же достижения 700/7000 серии позволили затмить славу UNIVAC и отодвинули все остальные компании в тень IBM?

В 1954 году Объединенный комитет начальников штабов обратился с просьбой о сравнении машин – первый в мире тест различных архитектур. Он показал, что IBM 701 незначительно быстрее, но операции ввода-вывода ERA 1103 осуществляла куда эффективнее, за счет сопроцессора I/O, эта идея крепко западет IBM в душу и получит воплощение в Stretch. Кроме того, этот тест привлек внимание к коммерческим ЭВМ и повлиял на открытость и дерегуляцию секретной прежде отрасли.

Усовершенствованной и несовместимой по командам стала серия 704. Как мы уже и говорили, она массово поставлялась в университеты, классические языки FORTRAN и LISP были впервые разработаны именно для нее. Кроме того, Смитсоновская астрофизическая обсерватория вычислила на нем орбиту первого советского спутника. C архитектурной точки зрения эта машина была примечательна тем, что стала первым серийным компьютером с аппаратной поддержкой вычислений с плавающей точкой и индексными регистрами, которые значительно ускоряли работу и упрощали программирование.

О Stretch мы уже говорили, как и о том, что 7090 и 7094 были закуплены NASA.

IBM 1401


Наконец, не стоит забывать и о младшей коммерческой линейке, транзисторных IBM 1400. Модели 650 и 704 принесли компании славу, а с IBM 1401 Data Processing System начался закат табуляторов.

Сочетание функциональности и относительно низкой стоимости 1401-й модели позволило многим фирмам начать пользоваться компьютерными технологиями, и её популярность помогла IBM стать лидирующей компанией на рынке. Remington Rand не смогла предложить ничего похожего.

IBM первой поняла, что прибыль делают не штучные сверхдорогие инсталляции, а массовый простой продукт. Впервые сочетание стоимости, надежности и функциональности сделало компьютеры очень привлекательными для многих потребителей.

В некотором смысле 1401 был слишком хорош, как и боялся Уотсон-старший, потребители один за другим начали возвращать IBM арендуемые табуляторы, чтобы взять новое чудо. Это вызвало у компании множество кратковременных проблем, но она решила потерпеть и не ошиблась.

Магнитное ОЗУ, транзисторы, передовое программное обеспечение и принтеры стали огромными достижениями серии 1400, и каждое из них дало большое преимущество на рынке, а в сочетании с низкой ценой это было убойное комбо.

Продажи 1400-х превысили табуляторы в десять раз и принесли сверхприбыли.

Model 1401 стала самым успешным компьютером 60-х годов, было продано более чем 12 тысяч мейнфреймов этой модели, хотя серьезной проблемой стала ее несовместимость с линейкой 7хx. Это порождало массу неудобств, как для заказчиков, так и для самой IBM.

Компания должна была готовить сервисный персонал и обеспечивать программную поддержку для каждой отдельной системы (опять-таки, в СССР разработчики на пользователей в большинстве случаев, мягко говоря, плевали). Это привело к созданию специальной группы SPREAD (System Programming, Research, Engineering and Development) по исследованию возможности создания новой универсальной и совместимой линейки компьютеров.

Компьютеры серии 70xx и 14xx принесли IBM широкую известность, а объем продаж за шесть с небольшим лет удвоился с 1,17 млрд долларов в 1958 году до 2,31 млрд долларов в 1964 году, темпы роста составили 30 % ежегодно.

По данным журнала Datamation, в 1961 году уже 81,2 % компьютерного рынка принадлежала IBM.

Комплексный подход, которого придерживалась IBM, подразумевал также программное обеспечение. Впервые совершенно бесплатно IBM включила пакеты программ, удовлетворявших большую часть потребностей покупателей, а не оставила разработку программ на пользователей. Это было критически важно, поскольку программные пакеты экономили значительное количество времени и денег на собственной разработке и позволили организациям, в которых не было программистов, наконец-то извлечь пользу из компьютеров.

Волонтеры помогают восстанавливать мейнфрейм 1401 для Компьютерного музея Майнтин-Вью, Калифорния. Очень жаль, что и интереснейшие образцы советских машин (от «Кронос» и БЭСМ-6 до плат «Эльбрус-2») можно куда чаще и в лучшей сохранности встретить в западных музеях, а не в России (https://en.wikipedia.org, https://www.computerhistory.org).

SHARE


Заказчики и пользователи IBM 701 сформировали в 1955 году в Лос-Анджелесе первую в истории компьютерных технологий группу пользователей, получившую название SHARE, которая стала также первой организацией в компьютерной индустрии, занимающейся стандартизацией. Именно тогда IBM открывает свой первый центр предварительного тестирования программ.

Позднее она превратилась в крупнейший форум для обмена технической информацией о языках программирования, операционных системах, системах баз данных и пользовательском опыте для корпоративных пользователей малых, средних и крупных компьютеров IBM, таких как S/360, S/370, zSeries, PSeries и xSeries.

Первоначально IBM распространяла свои операционные системы в исходных кодах, а системные программисты обычно делали небольшие локальные дополнения или модификации и обменивались ими с другими пользователями.

Библиотека SHARE и процесс ее распространения, который она поддерживала, были одним из основных источников программного обеспечения с открытым исходным кодом.

В 1959 году группа выпустила SHARE Operating System (SOS), первоначально для компьютера IBM 709, позже портированный на IBM 7090. SOS был одним из первых примеров «совместного производства», широко используемых сейчас при разработке программ с открытым исходным кодом, таким как Linux.

В 1963 году компания SHARE участвовала вместе с IBM в разработке языка программирования PL/I в составе группы «3x3». Организация существует до сих пор, выпускает информационный бюллетень и ежегодно проводит две крупные образовательные встречи.

В 2005 году насчитывалось более 20 000 членов этой группы, представляющих около 2 300 корпоративных клиентов IBM.

В СССР не было ничего и близко похожего на такую модель работы с софтом.

«IBM и 7 гномов»


Успеху IBM способствовали, прежде всего, серьезные НИОКР, в результате чего фирма стала владельцем ключевых патентов.

Расходы на них были увеличены с 15 % дохода в 1940 году до 35 % в 1950 году и 50 % в 1960 году. С 1960 года бюджет IBM на науку превзошел федеральный научный бюджет в масштабах США!

Во-вторых, как и завещал Уотсон – ориентация на клиента и сбыт.

Компания имела огромный опыт сбыта и обслуживания комплексных систем, которого не было у конкурентов. Кроме того, IBM не игнорировала ни одного рынка и ни одну группу потенциальных клиентов, как это делали многие фирмы, фокусировавшиеся исключительно на мощных научных или военных компьютерах.

В результате к концу 1950-х на рынке ЭВМ сложилась ситуация, позже названная «IBM и 7 гномов».

Кроме этого, еще до создания S/360 в жизни IBM случилось несколько важных событий.

Они ввязались в два крупнейших инфраструктурных проекта XX века – создание системы SAGE и разработку ЦУП NASA на мысе Канаверал для программы Apollo. Оба проекта увенчались грандиозным успехом и принесли компании огромное количество денег, уважения со стороны правительства и бесценного технического опыта, большая часть которого была затем применена для создания и продвижения линейки S/360 и всех последующих продуктов.

О проекте NASA мы писали в предыдущей части, о SAGE надо писать отдельно, ибо тема совершенно необъятная.

Отметим лишь, что из нее в том числе выросла созданная IBM в 1962 году система SABRE (Semi-Automatic Business Research Environment) для American Airlines, работающая изначально на мейнфреймах 7090. Это первая в мире система бронирования авиабилетов, работавшая в режиме реального времени по телефонным линиям, она заложила основы всех технологий такого рода. Если бы не SAGE и SABRE – не заказывали бы читатели сейчас пиццу через мобильные приложения.

Еще одним величайшим прорывом стало создание в 1957 году FORTRAN.

IBM совершила революцию в программировании, создав научный транслятор формул, настолько удобный, что он стал стандартом нескольких поколений ученых, и до сих пор в некоторых местах используются библиотеки на этом языке.

Шаг 4. Торжество Единой Системы


Первый мейнфрейм самой знаменитой линейки IBM вышел в 1964 году, и революция, которую он начал, была сравнима с табулятором Холлерита.

Как и процессор Intel 8086 эта машина породила длинную череду потомков и стала стандартом на долгие годы. Разница лишь в том, что Intel изначально не пророчила большого успеха именно этим процессорам и разрабатывала их, по сути, как временную меру, волей случая ставшую знаменитой. Отсюда и минимум две попытки самой компании (iAPX 432 и Itanium) похоронить не очень удачную архитектуру x86, впрочем, закончившиеся еще большим провалом.

IBM же изначально хотела разработать машину на десятилетия, и им это удалось. Для ее презентации 7 апреля 1964 года IBM провела 77 пресс-конференций в 15 странах мира, сделав, по словам главы фирмы Томаса Уотсона-младшего, «самое важное объявление за всю историю компании».

На чем же основывалось его утверждение?

Профессиональный подход к разработке архитектуры компьютера – IBM учла провал Stretch и заранее детально специфицировала все, относящееся к железу и системе команд в наборе руководств разработчика, важнейшими из которых были «IBM System/360 Principles of Operation» и «IBM System/360 I/O Interface Channel to Control Unit Original Equipment Manufacturer’s Information manuals». Такие спецификации стали стандартом именно с S/360.

Первый промышленный стандарт архитектуры: совместимая аппаратно и программно линейка из 6 машин разной производительности и цены, и 40 периферийных устройств на любой вкус и кошелек с возможностью апгрейда.

Архитектура машины специально разрабатывается универсальной – поддерживаются как традиционные особенности научных машин (полноценная вещественная арифметика FORTRAN), так и вводятся новые для бизнеса (десятичная арифметика, COBOL).

В своих ранних компьютерах IBM первоначально использовала транзисторы, полученные по лицензии от Texas Instruments. Впоследствии они решили выпускать все электронные компоненты самостоятельно, чтобы не зависеть от внешних поставщиков и обеспечить максимально низкие цены. Для S/360 был разработан универсальный стандарт ГИС и плат SLT (Solid Logic Tecnology).

Для удешевления производства самого дорогого компонента – ОЗУ, впервые в мировой практике был открыт завод в Японии. Впоследствии заводы были перенесены в Гонконг, что еще больше снизило издержки. Конкуренты IBM последовали ее примеру и тоже начали постепенно переносить производственные мощности в Азию.

Впервые широкое использование аппаратной виртуализации: технология, пришедшая в настольные процессоры только в середине 2000-х годов, с эпохи S/360 стала фирменным знаком мейнфреймов и основной причиной их невероятной гибкости и надежности.

Сменные прошивки процессора позволили эффективно эмулировать прежние компьютеры IBM – так родилось еще одно основное правило мейнфреймов, полная совместимость. До сих пор программы на COBOL, написанные еще под S/360, могут быть запущены на z/10, выпущенном в 2008 году.

Невероятное количество технологических инноваций: микрокод в процессоре, 32-битные регистры общего назначения (вместо древней схемы «регистр-аккумулятор», а ведь эта архаичная схема применялась в то время даже в суперкомпьютерах CDC!), огромный по тем временам объем ОЗУ (16 Мб, ПК смогли адресовать такой объем только в конце 1980-х, старшие модели S/360 могли адресовать 4 гигабайта, не у каждого дома в 2005 было столько ОЗУ!), сопроцессоры I/O, динамическая трансляция адресов (DAT), разделение времени, 64-битные вещественные регистры, защита записи, поддержка многопроцессорности и т. п.

Поразительно, но у S/360 впервые совпадала разрядность слова, сумматора и адреса (хотя могли использоваться разные комбинации их длин).

К сожалению, для оценки всей неимоверной прогрессивности этого решения нужно быть программистом на ассемблере, но учтите, что у легендарной БЭСМ-6, например, разрядность сумматора была хотя бы кратна длине команды (48 и 24 бита), зато адрес был не то что не кратен, а вообще не был степенью двойки (15 бит), а байт был шестибитным! Программирование в машинных кодах для нее было адом.

IBM порождает новые стандарты: девятидорожечная магнитная лента, кодовая таблица EBCDIC; 8-битные байты (сейчас это может показаться удивительным, но во время разработки System/360 по финансовым причинам хотели ограничить байт 4 или 6 битами, рассматривался и вариант байтов с переменной длиной и битовой адресацией, как в IBM 7030) и байтовая адресация памяти; 32-битные слова (и вообще, стандарт 8, 32, 64 бита); архитектура IBM для вещественных чисел (фактически стандарт на протяжении 20 лет, до внедрения IEEE 754) и шестнадцатеричные константы. Шестнадцатеричная система счисления, широко применявшаяся в документации S/360, вытеснила ранее доминировавшую восьмеричную.

Все это сделало линейку чрезвычайно живучей (ее потомки выпускаются и сейчас), потрясающе успешной коммерчески (только за первый месяц IBM утонула в более чем 1100 заказах, многие компании покупали места в очереди на поставку новых компьютеров) и невероятно гибкой (эти машины работали повсеместно – от программы Apollo до бухгалтерских отделов самой IBM).

Одним махом компания смела с рынка всех конкурентов.

Через несколько лет из производителей мейнфреймов выбыли RCA и GE, затем Honeywell сначала слилась с Bull, а потом также разорилась, CDC не выдержала конкуренции к концу 1980-х, и только UNIVAC и Burroughs, объединившись в UNISYS, смогли противостоять империи IBM. Если бы S/360 провалился, IBM бы исчезла вместе с ним – они вложили дикие деньги в строительство шести заводов по всему миру, наняли дополнительно 50 тысяч сотрудников, программа объединила около 2 000 других проектов.

Изначально мы столкнулись сразу с двумя рискованными моментами. Даже одного из них было достаточно, чтобы не спать ночами... Во-первых, стояла задача координировать работы по проектированию аппаратного и программного обеспечения для новой линейки. У нас были команды инженеров по всей Америке и Европе, они одновременно работали над шестью новыми процессорами и десятками новых периферийных устройств... но, в конце концов, все это оборудование пришлось бы собрать воедино. Во-вторых, программное обеспечение. Чтобы поддержать System/360, сотни программистов написали миллионы строк программного кода. Беспрецедентно сложный проект. Еще никогда наши инженеры не испытывали столь сильного давления,

– вспоминал Томас Уотсон-младший.

Вот процентная доля установленной базы электронного оборудования для обработки данных главных поставщиков в США (1955–1967):

В результате из 10 млрд общей стоимости установленных компьютеров на 1964 год «гномы» произвели 30 %, а IBM – остальные 70 %.

Наконец, можно отметить последнюю и величайшую инновацию компании, внедренную повсеместно на Западе именно после релиза S/360 – научный подход к управлению разработкой не только железа, но и программной части, то, что сейчас называется software engineering.

Революционная машина требовала революционной операционной системы, и OS/360 должна была стать именно такой: мультипрограммирование, виртуальная память и виртуальные машины, работа с многопроцессорными конфигурациями – вот далеко не полный список инноваций, заложенных в ее архитектуру. Операционная система должна была работать на всех моделях линейки, поэтому конфигурации разнились от 16 КБ ОЗУ и до 1 МБ, а скорость работы – от нескольких тысяч операций в секунду до полумиллиона.

Также операционная система должна была удовлетворять потребности всех программ, начиная со сложных математических расчетов, почти не использовавших внешние накопители, и заканчивая простыми аналогами СУБД, которые полностью строились на операциях ввода-вывода.

Но если IBM уже поняла, что проектировать hardware как попало невозможно, то настолько сложных программ до тех времен еще никто не писал, и понимания, что принцип грамотного проектирования должен соблюдаться и для software, еще не было.

В результате огромная команда разработчиков пыталась лихорадочно дописать, состыковать и отладить миллионы строк кода на чистом ассемблере, спустя несколько месяцев после полной готовности самой машины, ожидавшей лишь ОС для нее. Аппаратная часть была готова поступить в продажу, а стабильная и надежная версия OS/360 никак не рождалась, кроме того, итоговый кадавр никак не хотел влезать в память младших моделей.

Чтобы спасти ситуацию, руководитель проекта ОС Фредерик Брукс (Frederick Phillips Brooks, Jr.) приказал разделить выпуск на три части с обещанием дальнейших апгрейдов. Так возникла BOS/360 (Basic OS), TOS/360 (Tape OS) и знаменитая DOS/360 (Disk OS) – наиболее мощная версия ОС не помещалась целиком в ОЗУ и не подходила для загрузки с медленной ленты, пришлось использовать жесткий диск. Сама же OS/360 потребовала миллионы человеко-часов работы, но ее полная и законченная версия так никогда и не увидела свет.

Просветление IBM было таким же полным, как и в истории со Stretch – Брукс осознал упущения своей команды и в 1975 году выпустил библию разработчика, книгу «The Mythical Man-Month: Essays on Software Engineering» (тут же переведенную на русский язык, правда, в условиях СССР она была бесполезна).

Так родилась вторая классическая дисциплина Computer Science – разработка программного обеспечения.

Кроме того, архитектура S/360 легла в основу самой знаменитой американской серии авионики IBM System/4Pi. Название здесь дано тоже с намеком – в сфере 4π стерадианов, так же как в круге 360 градусов. Эта платформа также была разработана, чтобы занять все возможные ниши бортовых ЭВМ, и у нее это получилось, машины S/4Pi использовались в истребителях F-15 Eagle, E-3 Sentry AWACS, ракетах Harpoon, кораблях NASA Skylab, MOL и Space Shuttle и огромном количестве других самолетов.

Она состояла из 4 базовых моделей: TC (Tactical Computer), размером с портфель для управления ракетами, вертолетами и спутниками, вес около 8 кг; CP (Customized Processor), средней мощности для самолетов, радаров и мобильных систем поля боя вес 36 кг и 21 кг в версии CP-2; EP (Extended Performance), для приложений, требующих обработки больших объемов данных в реальном времени, таких как пилотируемые космические корабли с экипажем, системы предупреждения и контроля воздушного пространства и системы командования и управления, вес 34 кг.

Все модели использовали архитектуру команд, являющуюся подмножеством S/360 (например, EP – S/360 model 44), и приложения для них могли разрабатываться прямо на мейнфреймах IBM. На станции Skylab использовалась модель TC-1, 16-битные слова и 256 кб ОЗУ. Флагманская модель AP-101 была 32-битной, использовала микропрограммы, как большой мейнфрейм, и могла адресовать 1 Мб памяти.

Данная модель использовалась в Space Shuttle (AP-101S), самолетах B-52 и B-1B (бортовая локальная сеть из 8 компьютеров!) и многих других. AP-1, чуть попроще, стоял в F-15. Старенький компьютер Gemini выдавал 0,007 MIPS, AP-101S же мог разогнаться до 0,48 MIPS, половина мощности БЭСМ-6 в небольшом чемодане!

В Shuttle использовалась архитектура в виде сети 5 AP-101, каждый со своим канальным сопроцессором на 24 шины, идея, позаимствованная у мейнфреймов. Четыре компьютера работали параллельно для достижения отказоустойчивости, пятый был резервным, причем его ПО не было копией остальных, а разрабатывалось и тестировалось отдельно, для обеспечения большей надежности.

Софт для навигации и управления был написан на специальном языке NASA – HAL/S, а ОС на ассемблере. Софт для самолетов был написан на JOVIAL.

В СССР такая продвинутая концепция была просто невозможна – у нас все военные и космические компьютеры разрабатывали полностью специализированно, все были уникальны и несовместимы друг с другом. CADC отлетал до 1980 года, и был забыт, IBM System/4Pi же успела побывать в космосе и работала до середины 1990-х, естественно, постепенно модернизируемая.

Итак, перед вами путь, который компания IBM прошла за 1880–1965 годы, 85 лет напряжённой работы, технических инноваций, развития бизнеса и образования и крупнейших инфраструктурных проектов эпохи – SAGE, SABRE и Apollo увенчались созданием абсолютного архитектурного шедевра, System/360.

Поразительно, что из 5 важнейших концептуальных инноваций за всю историю ЭВМ – мейнфреймы, персональные компьютеры, носимая электроника, графические процессоры и нейрокомпьютинг, компания IBM отвечает за три с половиной (в 3 случаях из 5 они представили эталонный для индустрии продукт, в случае нейросетей – много занимались теорией вопроса, и первые эксперименты с ИИ проводились еще в 1950-е на машинах 700-й серии).

Мы уже видели, насколько путь, который прошел СССР в корне, буквально каждым своим днем, отличался от пути компании IBM.

Отсюда и простой ответ на вопрос – мог ли Союз в 1965 представить абсолютно альтернативную архитектуру, которая была бы столь успешна?

Ответ прост – нет.

Чтобы побить IBM, начинать надо было в середине XIX века, когда СССР и в проекте не было, и строить всю историю за эти годы абсолютно иначе.

К 1965 году было осознано, что такими темпами как есть, догонять IBM мы будем еще лет 50, а тысячи компьютеров нужны прямо сейчас.

За 15 лет информатизации суммарно на весь огромный СССР было изготовлено не более 1 500 ЭВМ примерно 25 абсолютно несовместимых друг с другом архитектур, для половины из которых с трудом наскребалось хотя бы базовое ПО.

Даже фанатики СССР должны признать, что по сравнению с примерно 50 тысячами инсталляций в США (с миллионами строк программного кода) – это был не просто провал, это была катастрофа!

Список проблем, стоящих перед советской информатикой, был неоднократно сформулирован по результатам кучи совещаний, если их резюмировать, то выходило следующее:

В стране нет единой концепции развития вычислительной техники. Каждое ведомство выпускает те машины, которые ему нравятся.
В стране нет единой архитектуры ЭВМ, и значит – нет никакой переносимости программ.
Проблема переносимости стоит очень остро еще и потому, что большая часть (около 50 %) программ написана в машинных кодах.
Программистов в Союзе не хватает, равно как и не хватает учебных заведений, выпускающих их.
Имеется острая нехватка прикладного и системного ПО.

Все эти проблемы нужно было срочно решать.

Разработать с нуля за пару лет полностью оригинальную архитектуру, к которой IBM шла 20 лет (а к культуре разработки которой – еще 50 лет), было абсолютно нереально. Культура же разработки советских ЭВМ хорошо описана в мемуарах программиста Самуила Любицкого:

Магнитные ленты были самой примечательной особенностью машины «Минск-22» (самой эмоционально примечательной) и заслуживают отдельного параграфа. Это были очень толстые, очень неэластичные коричневые ленты шириной в четыре, а то и пять дюймов. Без бобин. Вы представляете себе, без бобин! Как же с ними работать? А вот как. В лентоводе были два кармана, открытых сверху, – как два невероятно глубоких стакана. Надо было ухватить пальцами конец туго смотанной ленты и бросить моток в один карман, затем конец ленты протиснуть между магнитными головками и встроить в другой карман. В процессе движения, а лента использовалась как устройство прямого (!) доступа, она перемещалась между карманами, укладываясь там прихотливыми волнами (передняя стенка кармана была стеклянной, и можно было любоваться). А чтобы лента не проскользнула целиком в один из карманов, по концам ее обычным дыроколом делались отверстия. В лентоводе же стояли специальные лампочки и светодатчики, которые должны были (по идее конструктора) стопорить ленту в последний момент. Ну да, как же! Каждые пару часов в одном из лентоводов лента проскальзывала в карман. Тут-то и начиналась потеха... надо встать на специальную табуреточку (поскольку верх кармана выше твоих плеч, а руки не должны уставать) и взять в руки «удочку» – специально же изготовленный из проволоки гибкий двухметровый прут с крючком на конце. Ну... вперед! Запускаем удочку в карман. Помните, на конце ленты есть отверстие, проделанное дыроколом. Вот за это отверстие надо зацепить ленту крючком. Ерунда, говорите? Да только лента, она укладывается в кармане как ей заблагорассудится и вам очень повезло, если конец ее лежит сверху и вы его видите… И осторожно! На ленте ценнейшая информация – результаты трехчасового счета. Поцарапаешь, повредишь магнитный слой – амбец! А время меж тем тикает, а отчеты надо в трест отсылать... А ты стоишь на табуреточке и удочкой вверх-вниз, дерг-дерг, вверх-вниз, дерг-дерг... Вы представляете, что тут высказывалось в адрес несчастного конструктора этого чуда и его родственников по материнской линии?

В общем, этот кошмар надо было прекращать.

Что касается программ – тут тоже двух мнений быть не может. По Дородицыну, в СССР на 1969 год насчитывалось не более 1 500 программистов, причем специалистов в куче несовместимых архитектур, самоучек, математиков и физиков и так далее.

Профессионалами никто из них не был, ибо профессиональной РАЗРАБОТКЕ программ, а не написанию как рука пошла – у нас нигде не учили, а это отдельная сложная дисциплина, что легко подтвердит любой программист. Брукс писал (по результатам разработки OS/360):

…предлагаю придерживаться следующего правила: трансляторы в три раза сложнее обычных прикладных программ, а операционные системы в три раза сложнее трансляторов.

На OS/360 ушло, по его оценке, 5 000 человеко-лет, в итоге проект сравнимой сложности все советские программисты сочиняли бы лет 10 в лучшем случае. И это не считая трансляторов и тысяч прикладных программ. Известен знаменитый одиозный пассаж Бабаяна (о котором мы поговорим отдельно в части про «Эльбрус»):

Расчет был на то, что можно будет наворовать много матобеспечения – и наступит расцвет вычислительной техники. Этого, конечно, не произошло. Потому что после того, как все были согнаны в одно место, творчество кончилось. Образно говоря, мозги начали сохнуть от совершенно нетворческой работы. Нужно было просто угадать, как сделаны западные, в действительности устаревшие, вычислительные машины. Передовой уровень известен не был, передовыми разработками не занимались, была надежда на то, что хлынет матобеспечение… Вскоре стало ясно, что матобеспечение не хлынуло, уворованные куски не подходили друг к другу, программы не работали. Все приходилось переписывать, а то, что доставали, было древнее, плохо работало. Это был оглушительный провал...

Естественно, это сказки.

У каждого вопроса есть два ответа – приятный и правильный. Правильный – обычно болезненный. После принятия ЕС, конечно, невероятный рассвет не настал, но вопрос с ПО решился, по сути, до развала Союза. Импортные программы наконец-то нормально работали без проблем и допилов и даже без локализации.

С учетом, что 99 % технического прогресса Союза строилось на копировании, откуда брать машины вопрос не стоял, понятно, что из США. Что именно копировать, вопрос тоже не стоял – очевидно, лучшее, S/360.

Помимо идеально подходящей ниши – линейка универсальных ЭВМ, распространенная по всему миру с миллионами строк ПО, у S/360 было еще несколько важных преимуществ.

Во-первых, она собиралась на ГИС, которые в СССР уже успели содрать и освоить.

Во-вторых, ее архитектура была сложна, на пределе того, что мог скопировать Союз (с Cray, как мы помним, уже не справились), но не запредельно сложна. Так что выбор, по сути, был лишь один.

Какую конкретно реализацию S/360 сдирать – оригинальную, UNIVAC 9000, RCA Spectra 70, English Electric System 4, еще какую-то?

По этому поводу было целое совещание, отрывки из него широко известны (первоисточник его – знаменитая книга Б. Н. Малиновского «История вычислительной техники в лицах»), воспроизведем их и мы. Эта беседа освещена много где, но ее трактовка, как правило, чрезвычайно однобока. Тот же Малиновский интерпретирует ее так:

Из состоявшегося обсуждения видно, что против копирования системы IBM-360 были Лебедев, Дородницын, Раковский, Сулим, Маткин; Келдыш говорил: «Нужно купить лицензию и делать свои машины, иначе мы повторим то, что сделали другие». И Калмыков колебался – перечислил преимущества ориентации на ICL. Основными активными сторонниками копирования были генеральный конструктор ЕС ЭВМ Крутовских, его первый заместитель Левин, Шура-Бура, Пржиялковский. Если бы на совещании у Калмыкова 18 декабря 1969 года, где принималось окончательное решение, генеральный конструктор высказался против копирования, вычислительная техника в СССР пошла бы по другому пути… О безуспешной попытке С. А. Лебедева изменить принятое решение уже говорилось. Отказ усугубил его болезнь, ускорил трагическую развязку.

Видимо, отсюда и растут корни мифа о том, как Лебедев защищал оригинальные отечественные разработки.

На самом деле, все было немного не так.

Из беседы явно видно, что вопрос – копировать или нет, не стоял вообще. Был вопрос, а что копировать и самое смешное, что и этого вопроса, по факту не было! Потому что, как мы уже говорили, English Electric System 4 есть клон RCA Spectra 70, клона… да той же самой S/360! Так что и Лебедев, и Рамеев, и все прочие патриархи в вопросе копирования были единодушны, только S/360 спасет советскую информатику! Единственное, насчет чего они не могли договорится – с кем работать. С гэдээровскими немцами из Robotron, которые уже пиратским способом начали разбирать оригинальную S/360 или же с англичанами из ICL, которые предлагали помочь наладить производство клона клона – System 4.

Так вот, эта беседа действительно была эпохальной. Вот только не совсем потому, почему считают обычно. Если внимательно ее проанализировать, понимая технические термины, то видно следующее. Есть две группы академиков: одна – за клонирование клона вместе с англичанами (условно: Лебедева-Рамеева и замминистра Сулим, которого они убедили) и вторая – за клонирование оригинала вместе с немцами (условно: Пржиялковского – Шура-Бура). И сам уже известный нам дубоголовый и злопамятный, как черт, всемогущимй министр Радиопрома – Калмыков, известный своей любовью хоронить конструкторов, которые дерзнули ему чем-то не понравиться.

Естественно, бывший электромонтер-пэтэушник Калмыков в предмете не понимает ничего, Сулим разбирается получше, в конце концов, он хоть, возможно, и номинально, работал с Лебедевым еще над М-20. Поэтому группа Лебедева, используя разнообразную околотехническую демагогию, изо всех сил пытается продавить работы с ICL. Группа Пржиялковского, используя не меньшую демагогию, пытается продавить работы с немцами. Это ясно видно по тому, как они вообще строят беседу, Калмыков же – то просто хлопает глазами, то несет чушь. Прочие чиновники из ВПК и ЦК – просто предметы мебели, в теме они понимают еще меньше Калмыкова.
Посмотрим по пунктам.

Итак, 18 декабря 1969 года:

Присутствуют: Калмыков, Келдыш, Горшков (председатель ВПК. – Прим. авт.), Савин, Кочетов (представители ЦК КПСС. – Прим. авт.), Раковский (зампред Госплана СССР. – Прим авт.), Сулим, Лебедев, Крутовских, Горшков (заместитель министра радиопромышленности. – Прим. авт.), Левин, Шура-Бура, Ушаков, Арефьева, Пржиялковский, Маткин, Дородницын.

Сулим. О состоянии переговоров с ГДР и ICL.

Вариант IBM-360. В ГДР принята ориентация на IBM-360. Успешно разрабатывается одна из моделей (Р-40). У нас есть задел, есть коллектив, способный начать работу. На освоение операционной системы IBM-360 потребуется 2200 человеко-лет и 700 разработчиков. С фирмой IBM отсутствуют всякие контакты. Возникнут трудности в приобретении машины-аналога. Ее стоимость 4–5 млн долларов. В ГДР имеется только часть необходимой документации.

Вариант ICL. Получим всю техническую документацию, помощь в ее освоении. Придется провести небольшие переделки. Фирма предлагает закупить партию выпускаемых ею машин. Есть возможность использовать коллектив программистов для подготовки прикладных программ.
Группа наших программистов уже проходит стажировку на фирме. В перспективе совместная разработка ЭВМ четвертого поколения. Фирма старается помочь во всем, поскольку надеется в союзе с европейскими фирмами, в том числе нами, выступить конкурентом IBM. Согласие фирм Италии и Франции об участии в создании вычислительной техники четвертого поколения имеется.

Изложено толково и по делу.

Как мы уже писали, ICL была организована всего за год до этого совещания и сразу же, видя полностью загибающуюся когда-то великую компьютерную индустрию Англии, бросилась налаживать контакты с СССР.

Почему с Союзом?

Ну а с кем еще, не с Францией же, где в это время разработки ЭВМ успели полностью помереть. Кроме того, с 1964 по 1970 годы у власти были лейбористы, традиционно с симпатией смотрящие в сторону социализма и с явной антипатией – в сторону США, из-под чьего влияния Британия безуспешно пыталась вылезти почти весь XX век. СССР был в этом естественным и очевидным союзником. Кроме того, на континенте СССР единственный имел достаточную экономическую мощь и потенциально чудовищно объемный рынок, да и светлые головы у нас имелись в достатке.

Кроме того, ICL предлагала честное партнерство. Обучение наших программистов и архитекторов ЭВМ. Лицензионно чистый клон. Усовершенствованная по сравнению с оригиналом архитектура микрокоманд. Полный комплект документации. И да, следующую машину они хотели делать уже вместе на равных. Это был действительно отличный шанс, и Лебедев, как и Рамеев, искренне радевшие за советскую компьютерную отрасль, это прекрасно понимали.

У немцев же не было ничего, кроме спертых бумаг от S/360 (и то не всех), которые они без помощи, увлеченно по собственному почину разбирали уже больше года на заводе ROBOTRON с целью, как китайцы, собрать себе левую копию и потихоньку барыжить ею в Европе, чтобы уесть своего конкурента из ФРГ – Siemens, который имел лицензию и продавал клоны официально.

Никаких светлых планов на поднятие с колен советской информатики у них отродясь не было. Однако, когда они узнали, что СССР ищет западного партнера для производства ЭВМ – то, понятно, глаза загорелись, и еще как, по причинам, аналогичным англичанам, в плане объема рынка – будем осваивать и осваивать. Осталось лишь уболтать Калмыкова. Вступает Пржиялковский:

Пржиялковский. По IBM-360 имеем систему из 6 тыс. микрокоманд, 90 % схем ТЭЗов, 70 % растрассировано, 7000 единиц конструкторской документации. При переориентировке на ICL придется переработать весь этот задел, это задержит работы на 1–1,5 года. Понадобится много валюты (для закупки ЭВМ фирмы ICL). Вариант сотрудничества с ГДР, успешно ведущей работу по IBM-360, предпочтительнее. Если усилить коллектив математиков, то ДОС можно разработать к 1971 г. Пора прекратить колебания.

Крутовских. Наш проект предусматривал систему моделей IBM-360. При переориентации на фирму ICL состав моделей должен быть другим. Меняются технические характеристики. Нужно 4–5 месяцев на аванпроект. В фирме ICL нет ясности по старшим моделям. Они добавляются к ряду малых и средних ЭВМ как суперЭВМ. Этого лучше не делать. При переориентации задержатся сроки подготовки техдокументации на 1,5–2 года, а может, и больше. Работая с ГДР по IBM-360, можно получить ДОС и ОС к началу серийного производства, снимается вопрос об их разработке. Немцы ушли дальше нас. Они переориентироваться не смогут. Англичанам нужен рынок. Они будут водить нас за нос. По большим машинам они сотрудничать не будут. 150 машин у них купить нельзя.

Пржиялковский и Крутовских за свою идею были вполне награждены, оба последовательно были директорами НИЦЭВТ (созданного из СКБ-245 как раз под серию ЕС) и Генеральными конструкторами ЕС ЭВМ. Карьера неплохая, особенно для Крутовских, генеральным по лучшей советской традиции стал человек, в жизни ни одной ЭВМ не создавший (Пржиялковский хоть над «Минск» работал, как видите, конструкторы того самого великого «Минска» отлично так топили за клонирование). Крутовских прекрасно понимал, что в случае работы с англичанами он и ему подобные пойдут лесом, потому что ICL интересуют разработчики, а не выдвиженцы по линии партии. В итоге он несет какую-то чушь про суперЭВМ, про то, что англичане будут водить за нос, что отстанем на 2 года (хотя с немцами, у которых «70 % готово», в итоге отстали на четыре), что ДОС в случае немцев разрабатывать не надо (пардон, ICL и так давала бесплатно и лицензионно чисто ВЕСЬ софт к System 4, включая ОС…) и так далее.

Снова вступают лебедевцы.

Дородницын. Вопрос освоения IBM-360 подается в упрощенном виде. Все значительно сложнее. На освоение ОС надо не менее четырех лет, и неизвестно, что получим. Надо самим (вместе с ICL) создавать ДОС и ОС и ориентироваться на разработки машин совместно с ICL.

Лебедев. Система IBM-360 – это ряд ЭВМ десятилетней давности. Создаваемый у нас ряд машин надо ограничить машинами малой и средней производительности. Архитектура IBM-360 не приспособлена для больших моделей (суперЭВМ). Англичане хотят конкурировать с американцами при переходе к ЭВМ четвертого поколения. Чем выше производительность машины, тем в ней больше структурных особенностей. Англичане закладывают автоматизацию проектирования. Система математического обеспечения для «Системы-4» динамична, при наличии контактов ее вполне можно разработать. Это будет способствовать подготовке собственных кадров. Их лучше обучать путем разработки собственной системы (совместно с англичанами).

Дородицын сухо комментирует, что с немцами мы окажемся в луже (так в итоге и вышло).

Лебедев тоже начинает нести ересь, скорее всего, чтобы говорить на интеллектуальном уровне Калмыкова, понятными ему аргументами. Естественно, S/360, которая к тому моменту только 2 года как пошла в продажу, уж никак не могла «устареть на 10 лет», тут Лебедев врет и не краснеет. Ну, про свои любимые суперЭВМ он тоже лукавит, S/360 model 95 могла порвать даже CDC6600.

Все остальное абсолютно верно: S/360 чертовски сложна, и в разы лучше делать ее копию вместе с англичанами (и вместе с ними продолжать работу над следующим поколением), у них есть опыт, средства проектирования, они готовы обучать и делиться.

Слово снова берут сторонники немцев.

Шура-Бура. С точки зрения системы математического обеспечения американский вариант предпочтительнее. ОС требуется усовершенствовать. Для этого надо знать все программы.

Келдыш. Нужно купить лицензии и делать свои машины. Иначе мы будем просто повторять то, что сделали другие. В принципе, большие машины надо создавать самим.

Шура-Бура при всем к нему уважении, похоже, вообще не в теме.

Он был математик и программист (тот самый, академический, из башни из слоновой кости) и смутно представлял предмет спора. Ему сказали, что у янки больше программ – он поверил, хотя на System 4 работали все те же самые программы. Увы, Шура-Бура рос на советском зоопарке и, видимо, мысль, что разные названия машин = разное ПО, крепко засела в его голове.

Келдыш же показывает, почему из всех присутствующих именно он глава АН СССР. Отвечает, как настоящий политик – так, чтобы сделать, но не делать, копировать, но развивать свое, по лицензии, но непонятно чьей и кого. В общем, талант демагога как он есть.

На чьей он стороне?

Да на своей, у кого что копировать – ему плевать, он ведет речи так, чтобы обе стороны считали его своим.

Лебедев. Наши математики считают, что готовить программистов лучше по методике англичан.

Раковский. Нужно думать о перспективе. Нужна единая концепция. Все говорили, что система математического обеспечения IBM совершеннее, но ОС громоздка. В течение четырех-пяти лет ее нельзя полностью освоить. Трудно, но сегодня нужно принять решение. Если ориентироваться на ICL, то будет трудно с ГДР; за пять лет немцы выпустят 200 экземпляров Р-40. И все-таки следует принять предложение ICL.

Крутовских. Все разработчики, кроме Рамеева, не хотят переориентироваться на фирму ICL. P-50 будет готова в 1971 г.

Калмыков. Наличие ДОС сразу дает возможность использовать машины, которые мы начнем выпускать. Много программ можем получить у немцев. Отрицательные моменты. Мы не имеем машин IBM-360. И не будем иметь контактов с фирмой IBM. Если переориентироваться на фирму ICL, то потеряем время. Но с ними возможны прямой контакт и сотрудничество при создании ЭВМ четвертого поколения. Это большое преимущество. Четвертое поколение ЭВМ они будут делать без американцев, хотят быть конкурентоспособными по отношению к IBM.

Заместитель председателя Госплана СССР Раковский демонстрирует «глубокие» познания в архитектуре OS/360, потом сетует на то, что ну как же мы немцев-то прокинем, они же тут для нас старались! Но тем не менее делает выбор за англичан.

Крутовских снова сказал, как отрезал – один ваш Рамеев баламутит воду, остальные все уже давно за. Калмыков колеблется.

И тут Келдыш неожиданно добивает:

Келдыш. Не следует переориентироваться на ICL, но переговоры с ними по четвертому поколению ЭВМ нужно вести.

Калмыков. Переориентироваться на ICL не будем. Перед немцами поставим вопрос о том, чтобы больше помогали».

Ну вот в общем и все, свершилось.

Партия Лебедева не смогла продавить свою точку зрения, после этого Сулим и Рамеев действительно демонстративно положили бумаги на стол и ушли со своих постов, не желая видеть то, что дальше начнется, а Лебедев действительно с горя приболел, и Калмыкову косвенно можно засчитать и третьего угробленного конструктора.

В итоге над СССР словно бы висел злобный рок.

Разработать своего конкурента с нуля наши, по понятной причине, не могли. Копирование – в принципе, не такой уж плохой вариант, AMD, например, была основана, как прямой клон Intel, и до сих пор выпускает общую для них архитектуру вот уже 50 лет и не думает помирать.

При этом в СССР полностью отсутствовала культура разработки компьютеров, и просто так взять и удачно скопировать S/360 бы не вышло. Но тут, о чудо, на голову падает фирма ICL, с которой можно хотя бы попытаться сделать все как надо. Их опыт и технологии, наши деньги и интеллектуальные ресурсы – не факт, что получилось бы, но попытка была бы стоящая.

И вот, стоя на пороге, надо в лучшей советской традиции споткнуться об этот порог и снова приложиться головой! Так было буквально со всем, за что брался СССР в плане разработки ЭВМ, действительно, какое-то проклятие.

Сколько раз мы начинали что-то хорошее – с машинами Карцева, Юдицкого (каждого причем раза по три!), собственными микропроцессорами и мини-компьютерами, попыткой разработать копию CDC 1604 для науки, попыткой вместе с англичанами пошатать трон IBM.

И каждый раз все упиралось в элементарное.

Советская система в принципе не имела никаких сдержек и противовесов, буквально пара недалеких, жадных, ограниченных и злопамятных людей наверху могла угробить всё парой слов. При этом, по иронии судьбы, только такие люди, как правило, наверх и попадали. Отсюда и вечный когнитивный диссонанс, возникающий у многих при чтении истории отечественных компьютеров, это просто какой-то непрерывный на протяжении 40 лет облом.

Естественно, чисто советские ЕС не взлетели в том виде, в каком было задумано.

Несмотря на немцев, освоить производство удалось только к 1971 году (младших моделей), действительно отстав на 5 лет и только увеличивая этот разрыв. Качество самостоятельной без помощи англичан сборки столь сложной техники ужасало – по воспоминаниям многих, первые серии «Ряд 1», которые им встречались, запомнились тем, что вообще не работали, и на их отладку уходили месяцы. Документация полностью отсутствовала, люди на местах кое-как, чертыхаясь, разбирались с каналами, к которым подключали омерзительную советскую периферию.

В общем, ЕС запомнилась большей части людей как что-то чудовищное, аномалия, которой не должно было быть.

Вот характерное воспоминание человека, работавшего с советскими ПК:

…году в 90-м работал я в одной конторе программистом на Искре-1030, это такой аналог IBM PC XT был. В одно прекрасное утро машинка при включении напрочь отказывается показывать на дисплее что-либо. Вызывается по телефону электронщик, который, покамлав с отверткой вокруг жертвы, ставит диагноз «замена видеоплаты». Ну и соответственно, уходит за новой. Возвращается через какое-то время с аналогичной новой платой, внешне – точно такой же. Меняем. Включаем комп. Он в районе POST выдает ошибку цифровым кодом и далее грузиться отказывается напрочь. Лезем в распечатанный мануал по агрегату, в список ошибок при загрузке. То, что я там увидел, я буду помнить всю оставшуюся жизнь – напротив кода ошибки, выданного нам компом, была написана короткая расшифровка: НЕ-РЯЗАНСКАЯ СБОРКА.

И это была жалкая «Искра», а представьте, как с таким уровнем культуры выглядела сборка машины раз в 50 сложнее…

После этого неудивительно, что большая часть ЕС чисто советской сборки (все мечтали достать гэдээровскую) в половине случаев устанавливалась в неработоспособном виде и допиливалась силами сотрудников на местах. Неудивительно, что параллельно с ЕС долгое время выпускали и «Минск-32», а БЭСМ-6 так вообще с производства сняли, считайте только в России.

Равно как и неудивительно то, что все серьезные конторы продолжали радостно клепать свой зоопарк, равно как и работать с «Минском», МИРом и БЭСМ-6 до середины – конца 1970-х, пока детские болезни ЕС не вылечили, и не появились удобные и мощные клоны уже S/370 на ECL-микросхемах 500-й серии.

Параллельно же, как мы и говорили, создали аж 2 поколения «Эльбруса», потихоньку пилили клон Cray-1 «Электроника СС БИС», рождали в муках клонов первых ПК, а под маркой ЕС разрабатывали огромную кучу самостоятельных экспериментальных машин – ереванский матричный спецпроцессор ЕС2700, киевский макроконвейер ЕС2701, ленинградский мультипроцессор с динамической архитектурой ЕС2704, таганрогский мультипроцессор ЕС2706, семейство мультипроцессорных систем ПС-1000/ПС-2000 ИПУ АН СССР, станции «Кронос» и другие поразительные вещи, о каждой из которых надо говорить отдельно.

Но тут экономика СССР сделала кульбит во все ускоряющееся пикирование, и с середины 1980-х стало уже не до компьютеров.

Самая несчастная серия советских машин, не виноватая в этом. ЕС ЭВМ. Пульт от ЕС 1022-02 (https://www.computer-museum.ru)

При этом не виновата ни сама архитектура, ни даже идея клонирования.

Виновата исключительно кривая советская реализация, которая (не факт, но вполне возможно!) могла бы быть и сильно лучше, потому что хуже уже и так было некуда.

Тем не менее ЕС, выпущенные в количестве более 15 000, всё-таки немного утолили советский компьютерный голод, а их тонны программного обеспечения помогли СССР продержаться аж до 1990 года.

Вообще, с серией ЕС связано огромное количество мифов, едва ли не больше, чем с БЭСМ-6, включая невероятные сказания, что «Минск-32» был мощнее, IBM сперла идею прошивок у советского компьютера МИР (и вообще, он был первым «персональным» компьютером, IBM так восхитилась, что купила его прямо на выставке, хотя там вообще мутная история, в западных источниках даже о самой-то выставке найти ничего невозможно, не говоря уже о покупке, а единственным вообще источником о самом этом факте покупки является книга Малиновского совсем без каких-либо ссылок) и так далее.

В целом рассуждать о ней можно долго, очевидно только одно – это как наиболее славная (по причине того, что именно благодаря ЕС компьютеризация СССР вообще наконец осуществилась), так и наиболее трагическая (по причине того, как именно она осуществилась) часть нашей истории.

Теперь, рассмотрев взлет и закат основной части школы Лебедева, нам осталось осветить последнего героя советской информатики, имевшего самое прямое отношение к проекту ПРО, и на этом завершить цикл.

Далее в программе – Бурцев и невероятная история его «Эльбруса».

Автор:

Алексей Ерёменко

Использованы фотографии:

https://www.computer-museum.ru, https://en.wikipedia.org, http://www.columbia.edu, https://www.ibm.com, https://www.computerhistory.org