[ezup]

Итак, на дворе начало 1970-х.

С точки зрения внешнего наблюдателя, работа в СВЦ идет штатным социалистическим способом – НИИ получает заказ от того или иного ведомства на разработку компьютера и выполняет его. На начало 1972 года таких заказов было сразу три. В 1971 ОКБ Сухого заказывает суперкомпьютер САПР. В 1972 ГРУ МО заказывает суперкомпьютер для (возможно) взлома шифров. И наконец, в том же 1972 поступает заказ Министерства гражданской авиации на разработку центра коммутации сообщений (проект «Юрюзань») с установкой образца в аэропорту Пулково и последующим серийным производством. МГА как раз проводило переоснащение аэропортов, в 1971 для их телеграфной сети были закуплены четыре французских центра коммутации сообщений DS-4 стоимостью по миллиону долларов. Подобные ЦКС нужны были в каждом узловом аэропорту, в итоге валюта кончилась, и было решено разрабатывать отечественное решение.

Первыми двумя проблемами Юдицкий занимается сам (как эксперт в модулярной арифметике и суперкомпьютерах), третью частично делегирует коллективу В. Л. Дшхуняна (об этом чуть ниже). Итогом работы для Сухого становится Система IV (принята заказчиком, но зарублена МРП), итогом работы для ГРУ – суперкомпьютер 41-50 (принят заказчиком, но зарублен МРП), а вот работа над проектом «Юрюзань» протекала еще интереснее.

Во-первых, здесь требовался принципиально новый для СВЦ класс устройств – не суперкомпьютер, а мини-компьютер и не числодробилка, а управляющая система. Юдицкий, как мы уже говорили, был не фанатиком, а человеком потрясающей интеллектуальной гибкости, и он просто не мог не совершить прорыв и в такой, казалось бы, далекой от его интересов области. Везде, чего он касался, расцветали какие-то новые и прогрессивные схемотехнические и архитектурные идеи, и в области мини-компьютеров он тоже не подвел.

Пока основной коллектив СВЦ пребывал в печали и депрессии из-за закрытия всех суперкомпьютерных разработок, Юдицкий предложил начать с противоположного конца – построить не самый большой, а самый маленький компьютер, а для этого сделать то, чего еще никто в СССР не делал. Разработать микропроцессор!

К созданию отечественных микропроцессоров СВЦ приступил первый в СССР, для этого Юдицкий в 1973 году выделил специальную лабораторию во главе с уже упомянутым Дшхуняном. Сотрудники микропроцессорной лаборатории были молодыми даже по меркам «молодежного» СВЦ и имели огромное преимущество своего дерзкого мышления перед динозаврами, занимавшимися клонированием западных технологий. Напомним, что американские микропроцессорные технологии активно начали развиваться всего парой лет ранее, и никто еще тогда не знал, куда нас приведет идея однокристальной интеграции, так что Юдицкий и его сотрудники находились в тот момент буквально на острие мирового технического прогресса.

Главным конструктором НИР «Юз-1» (микропроцессор) был назначен Дшхунян, вместе с ним трудилось порядка 15 человек. После анализа основных архитектурных решений БИС (помноженных на анализ советских возможностей производства) была выбрана классическая на тот момент схема bit slice, о которой мы уже писали подробно. Юдицкий был принципиальным противником голого копирования зарубежных образцов, но не исследовать, как обстоят дела у конкурентов, он, естественно, не мог.

Дшхунян вспоминает:

Решение не было традиционным. Мы интерпретировали задачу, ориентируясь не на воспроизведение американского аналога, а исходя из собственных представлений о том, каким должен быть процессор для применения в народно-хозяйственном комплексе и в оборонной промышленности.

У коллектива Дшхуняна были конкуренты, например, группа разработчиков бортовых ЭВМ под руководством О. П. Горохова из ленинградского ПО «Электроавтоматика». Подход у них был, скажем так, не очень здравым – Горохов хотел разработать не универсальный микропроцессор, а просто реализовать в виде БИС отдельные узлы своей ЭВМ, получив тем самым компьютер на плате, состоящей из нескольких десятков уникальных монозадачных микросхем.

Помимо полной бесперспективности такого подхода в целом, группа Горохова столкнулась с нечеловеческой по тем временам сложностью реализации целого узла ЭВМ в виде БИС, в итоге работа заглохла. В самом СВЦ альтернативный проект предложила лаборатория А. И. Коекина (8-битный однокристальный микроконтроллер с сокращенной системой команд), но он был отклонен, как слишком примитивный.

В окончательном варианте микропроцессорный комплект серии К587 выглядел следующим образом: К587ИК2 – 4-битный bit slice процессор, К587ИК3 – 8-битный bit slice сопроцессор, К587ИК1 – 8-битный контроллер шины, К587РП1 – 8-битный контроллер ОЗУ. Базовая система команд собственная – «Электроника НЦ».

Таким образом, первый и последний раз за всю историю СССР у нас был разработан абсолютно оригинальный, не заимствованный ни от кого никаким способом микропроцессор с собственной системой команд!

Ничего подобного в стране не делали ни до, ни после.

Слева направо: 587ИК2 4-битная арифметическая секция первой серии первого советского микропроцессора, 9-вольтовая КМОП-технология, 1976 год, 587ИК2 – аналогичный чип в 5-вольтовом КМОП исполнении, 588ВС2 – продвинутая 16-битная секция, 1985 год – «Интеграл», 1802ВР1 – ТТЛ-версия, продвинутая 16-битная секция, 1802ВР5 – продолжение серии, параллельный умножитель 16х16 разрядов. Фото из коллекции автора.

Вообще, вопрос приоритета первых оригинальных отечественных микропроцессоров (секционных) оспаривает полумифическая 532-я серия, история которой полна лакун и противоречий.

Комплект микросхем этой серии, по одной версии, разрабатывался с начала 70-х годов по теме «Салют-4» (по некоторым источникам – «Салют-МТ4») и является первым советским микропроцессором (не однокристальным), с собственной архитектурой и системой команд. Известен лишь один спецвычислитель «Салют-4» – бортовая ЭВМ для пилотируемых орбитальных станций, совместимая по системе команд с ЕС ЭВМ. Но не факт, что это тот самый «Салют», ибо 532-я серия известна лишь в гражданском варианте, К532. Для космоса это слабовато.

По поводу разработчиков тоже существуют версии (возможно, не исключающие друг друга).

Согласно первой, схемотехнический этап разработки, был выполнен в СВЦ, а разработка топологии и конструкции – в НИИ ТТ («Ангстрем») под руководством Попова.

По второй – это было одно из предприятий, входящее в НПО «ЭЛАС», к примеру, в то время в него входили НИИМП, заводы «Компонент», «Микроприбор» и СЭМЗ. В любом случае серийный выпуск микросхем этой серии был организован в 1974–1975 годах на «Ангстреме». В серию входили К532ИР1 – 8-разрядный регистр, К532ИК1 – схема сравнения разрядов, К532ИК2 – устройство управления, К532ИК3 – устройство многофункциональное, К532ИЕ1 – 8-разрядный счетчик.

По словам Б. М. Малашевича,

когда были созданы первые отечественные микропроцессоры, в системе обозначений ИС еще не было специальной группировки, поэтому их обозначали в рамках группировки 53, так родились КМОП серия 532 (НИИТТ, Зеленоград) и р-МОП серия 536 (ЛКТБ «Светлана», Ленинград). Когда была выделена группировка 58 для микропроцессоров, ранее резервная, серия 532 была переименована в 587, а серия 536 не переименовывалась.

Однако у этой версии есть серьёзные нестыковки с действительностью – ни ИК4, ни ИЕ1 в 587-й серии не числятся. В итоге 532-я серия, как обычно, еще ждет усилий техноархеологов.

При этом в обозначениях отечественных микропроцессоров черт ногу сломит – БИС с индексами 5хх выпускались с середины 1970-х до конца 1980-х, и никакого порядка в их присвоении не было. Например, К536ИК – это АЛУ калькуляторов 1987 года выпуска, 582ИК1 – 4-битный bit slice, клон Texas Instruments SBP0400 (оригинал 1976 года, содрать осилили в 1980-м), а 585ИК – аналог Intel 3001 выпуска аж 1991 года.

А дальше уже пошли варианты, переходные к системе команд DEC. КМ1801ВМ1, КМ1801ВМ2, КМ1801ВМ3 – копии DEC LSI-11/03 разной степени продвинутости, выпускались вплоть до начала 1990-х. Разработчик – тот же самый Дшхунян. Квадратный чип – Л1839ВМ1, 32-битный процессор, клон VAX-11 (рядом черный оригинал), выпуска 2007 (!) года в военном исполнении, достаточно редкая микросхема. Фото из коллекции автора

Поразителен тот факт, что К587 пошел в серию (хотя с тиражами поздних клонов Intel он и не сравнился), и серия эта была выпущена в нескольких вариантах в не в одном поколении. Оригинальная 9V CMOS К587 (СВЦ, НИИ ТТ и «Ангстрем»), 5V CMOS К588 (СВЦ, НИИ ТТ и НПО «Интеграл»), TTL К1802 (СВЦ, НИИ ТТ, НИИ МЭ и «Микрон»), nMOP К1883. Как Robotron U-83 эти чипы выпускались даже в ГДР!

В дальнейшем разрабатывалась однокристальная версия серии К587 с добавленной на кристалле периферией (ОЗУ/ПЗУ/таймер), в варианте микроконтроллера 1801ВЕ1 (с собственной архитектурой «Электроника НЦ»). Позднее по требованию МЭП от этой архитектуры отказались в пользу архитектуры PDP-11 и уже на ее основе воплотили ВМ801ВМx – серию советских 16-разрядных однокристальных микропроцессоров.

Тем не менее прямого зарубежного аналога она не имела, наиболее близкий – однокристальный процессор DEC T-11, но полной совместимости нет; у T-11 имеется прямой клон К1807ВМ1. Другой близкий аналог – LSI-11/03 (Электроника-60), но в отличие от неё, процессоры К1801 имеют однокристальное исполнение. Процессоры производились на заводах «Ангстрем» (г. Зеленоград) и «Экситон» (г. Павловский Посад). Позднее для выпуска полной номенклатуры комплектующих УКНЦ было освоено производство КМ1801ВМ2 на Солнечногорском электромеханическом заводе (СЭМЗ) в г. Солнечногорске.

Уже прямые копии PDP – мультичиповый модуль КН1811 и его диспетчер памяти КМ1811ВТ1, аналог DEC304E; по составу и функциям аналогичен блоку диспетчера памяти процессора К1801ВМ3. Рядом оригиналы: сверху – процессор DEC F-11, снизу – DEC J-11. Фото из коллекции автора

Машине, для которой он разрабатывался, повезло чуть меньше, а СВЦ и вовсе не повезло, но обо всем по порядку.

В 1973 году был закончен прототип «Электроника НЦ-1» (еще без микропроцессора, реализованный на традиционной логике малой интеграции). Машина принимается комиссией, включающей генерального директора НЦ, А. В. Пивоварова и директора Института кибернетики АН УССР академика В. М. Глушкова с крайне высокой оценкой. Главным конструктором был сам Юдицкий, разработчики: М. М. Хохлов, В. В. Смирнов, Б. А. Михайлов, Ю. Л. Захаров и другие. Машина получилась довольно простой на фоне всех прежних трудов – 16-разрядная, производительностью 0,5–0,7 MIPS, ОЗУ 128 Кбайт на магнитных доменах (те самые коробочки bubble memory) и ПЗУ 7 Кбайт на сменных индукционных картах (идея взята от Системы IV).

Разработка велась в традиционном для СВЦ анархическом стиле, абсолютно не похожем на унылые советские КБ. Вспоминает М. М. Хохлов:

Давлет Исламович создал обстановку творческого союза единомышленников, совместно решающих поставленную задачу. Все участники были равноправны, должности забыты, главное – идеи, их обсуждение, невзирая на лица, и определение путей реализации.

Машина получилась компактной (куда меньше аналогичных по классу серии СМ) и, самое главное – модульной, причем концепция этих модулей, разработанная Юдицким, была близка к современной идее персонального компьютера.

Точно так же в НЦ-1 можно было вынимать и вставлять блоки ОЗУ, подключать дополнительные контроллеры и т.п. Сам Юдицкий в шутку называл свое творение «детский конструктор». Потребляемая мощность – 1,1 кВт, по характеристикам тоже близка к современным мощным игровым ПК. В качестве невероятной экзотики машина опционально оснащалась терминалом – проще говоря, монитором для удобной работы, о чем в устройствах такого класса в те годы можно было только мечтать.

В отдельном столике располагалось удивительное комбинированное СУПВВ – совмещенное устройство подготовки, ввода и вывода информации. Оно состояло из ленточного перфоратора ПЛ-150, глубоко модернизированного фотосчитывателя перфокарт FS-1501, электрической пишущей машинки Konsul-260 и контроллеров для их подключения к стандартному интерфейсу ЕС ЭВМ. Отметим, что только перфоратор был советский, все остальное в силу чудовищного качества отечественной периферии взяли чешское.

Отдельное веселье было со считыванием перфокарт.

Периферийных устройств, сравнимых с «Электроникой» габаритами, в СССР не было даже в проекте, не стоит забывать и об их легендарном качестве. В результате пришлось колхозить совершенно невероятную вещь. Из чешкого считывателя был извлечен блок фотосчитывателя, к нему приделали ручную (!) протяжку и разъемы для подключения и в таком виде запихнули в СУПВВ. Этим и пользовались в мини-компьютере середины 1970-х годов, вводя информацию методом ручного протаскивания перфокарты по штуке за заход.

С выводом на печать было еще сложнее. Принтеры в нынешнем понимании во всем мире только появлялись, но СВЦ уже имел экспериментальный действующий образец своего струйного принтера (тема «Ювелир», ГК В. С. Бутузов). Тем не менее производить его серийно никто не собирался. В итоге проблему решили, прикрутив к СУППВ ту самую электрическую пишущую машинку.

В качестве внешних запоминающих устройств в то время применялись накопители на магнитных лентах шириной 35 и 16 мм, из них размерам мини-ЭВМ в какой-то мере соответствовали только 16 мм, но и то стойки. В стол бы такая штука не влезла, логичным было бы использование магнитофонных кассет, но качество советских кассет того времени описать цензурными словами вообще невозможно. СВЦ, по сути, пришлось решать проблему перевыпуска серийных кассет, делая из непригодных к работе более-менее пригодные.

В итоге был разработан КНМЛ (ГК А. Г. Кокянов) с емкостью кассеты 5 Мбит с аппаратным контролем информации.

Прототип «Электроника НЦ-1», демонстрировавшийся на выставке «Связь-75». На переднем плане, собственно, сам компьютер в форм-факторе небольшого столика, за ним такой же столик СУПВВ – совмещенное устройство подготовки, ввода и вывода информации. На заднем плане – опциональный накопитель на 16-миллиметровой магнитной ленте ZMB-61-1, тоже чешского производства. Накопитель на советских кассетах МК-60 отличался просто невообразимым качеством, даже после всех доработок СВЦ, поэтому на практике его использовали очень ограниченно. На втором фото возле серийного «Электроника НЦ-2» группа ведущих специалистов СКБ ВТ, сменивших разгромленный СВЦ: Ремнёв Виктор, Ковалёв Вячеслав, Басин Юрий, Шиптякова Людмила, Полозов Борис, Прокофьев Александр, Пинаев Виктор в день окончания темы «Альфа» 27 июня 1977 года. Фото из архивов СКБ (http://www.skbvtvm.ru/)

Так или иначе, проблемы были преодолены и, не дожидаясь выпуска К587, МЭП издает приказ начать серийное производство на Псковском заводе радиодеталей (ПЗРД) Псковского объединения «Рубин». Для сопровождения производства на ПЗРД образовано СКБ Вычислительной техники. В 1974 начинается серийное производство, продолжающееся (уже с модифицированными силами СКБ ВТ машинами) до 1989 года.

На выставке «Связь-75» демонстрационный экземпляр «Электроника НЦ-1» произвел фурор. В статье об этом Б. М. Малашевич рассказывает так:

Как вспоминает А. И. Абрамов: «Персонал международной выставки «Связь-75» удивлялся бессбойной работе «Электроники НЦ-1» с утра до вечера, в то время как машины ЕС ЭВМ и СМ ЭВМ сбиваются многократно на день.

Так проект «Юрюзань» получил свою управляющую машину, в итоге силами самого СВЦ был изготовлен первый прототип для Пулково – четырехмашинный дублированный двухканальный программно-аппаратный комплекс.

Каждый канал состоял из ЭВМ взаимодействия с телеграфными каналами, ЭВМ обработки телеграмм и аппаратуры связи с телеграфными каналами. ЦКС обеспечивал обработку 64 телеграфных каналов с автоматическими проверкой и исправлением телеграмм. Набор модулей НЦ-1 был пополнен мультиплексором передачи данных. Комплекс был готов в 1975 году, осталось только смонтировать (это произошло чуть позднее, уже после полного уничтожения СВЦ, в итоге прототип остался единственным, он успешно проработал до 1995 года).

Итак, единственный проект Юдицкого увенчался успехом, но над СВЦ уже был занесен меч.

В 1975 году был, наконец, готов микропроцессор и, пользуясь модульностью НЦ-1, прототип был переоборудован в одноплатный компьютер на микропроцессоре – первый в СССР, абсолютно оригинальный и ничем не уступающий аналогичным разработкам в США. Прототип первой уже не мини-, а микроЭВМ получил индекс «Электроника НЦ-01» (не путать с «Электроника НЦ-1»).

Предсерийная версия («Электроника НЦ-02») была чуть побольше, занимая две платы, но все равно, умещалась в компактном 5-килограммовом корпусе 240х420х60 мм, имела быстродействие – 0,25 MIPS, потребляемую мощность – 15 ватт. Силами опытного производства самого СВЦ было выпущено 40 комплектов НЦ-02, после уничтожения СВЦ их забрал себе «Ангстрем», и они использовались для управления входным контролем ИЭТ, роботами и автоматами разварки микросхем.

Отметим, что позже, усилиями уже пензенского СКБ ВТ были подготовлены к выпуску версии «Электроника НЦ-1» на БИС – «Электроника НЦ-2» (опять-таки, не путать индекс с собственной разработкой СВЦ на БИС – НЦ-02) и «Электроника 5Э37».

И наконец, никакие из них не нужно путать с «Электроника НЦ-31», это разработка НИИТТ 1980 года, главный конструктор Ю. Е. Чичерин, управляющая машина станков с ЧПУ.

На волне технических успехов СВЦ принялся разрабатывать ряд совместимых микроЭВМ – НЦ-03Т, НЦ-04Т и НЦ-05Т. В ходе переговоров с разработчиками БЦВМ из ЛНПО «Ленинец» – Р. Ю. Багдонасом и В. И. Кошечкиным – родилась идея параллельной совместной разработки наземного и бортового вариантов микроЭВМ. Они должны быть идентичны, кроме конструктивного исполнения. Базовые модули строились на основе разработанной в СВЦ шины «Магистраль НЦ» (расширение советского аналога Unibus PDP-11 с возможностью, в отличие от оригинала, подключать до 4-х процессоров). Закончить удалось только разработку НЦ-03Т (ГК Д. И. Юдицкий), опытное производство выпустило партию из 5 прототипов (позже «Ангстрем» уже у себя выпустил еще 975).

Слева направо: прототип «Электроника НЦ-01» и его плата, прототип «Электроника НЦ-02» и его плата, далее НЦ-03Т, НЦ-03Д, НЦ-03С, НЦ-04Т и НЦ-04У. Источник – Борис Малашевич, Зарождение и становление отечественной микроэлектроники (http://it-history.ru).

Кроме этого, работа над коммутационными центрами привлекла к СВЦ внимание ЛНПО «Красная Заря» из Минпромсвязи. Они занимались разработкой первой в СССР системы цифровой телефонной связи «Кавказ-5», естественно, для коммутации требовались мощные компьютеры.

В итоге на чрезвычайно довольных этим инженеров СВЦ свалился еще один заказ – комплекс вычислительных средств переменного состава «Связь-1». Работали совместно с НИИ электротехнических устройств (НИИ ЭТУ), головной институт ЛНПО.

Производство КВС планировалось на собственном заводе «Красная Заря». При разработке использовались широчайшим образом решения, найденные в ходе проектирования коммутационных устройств Системы IV, НЦ-1 и «Юрюзань», но маршрутизатор «Связь-1» был куда сложнее и мощнее всего, что создавалось для коммутации ранее.

Был разработан потрясающий аппаратно-программный комплекс с модульной операционной системой, многопроцессорный и многозадачный, также реконфигурируемый на число процессоров до 30.

Для комплекса был разработан и оригинальный процессор (ГК И. П. Селезнев). С соответствующим набором микропрограмм он использовался в КВС в качестве процессора обработки сигналов и как коммутационный. Для ОЗУ сделали специальный процессор-мультиплексор (ГК В. Л. Глухман), управляющий обменом данными между модулями ОЗУ-1 и внешними ЗУ ЕС ЭВМ на магнитных дисках.

Каждый процессор КВС обращался в подсистему памяти (в таблицу задач) и получал из нее текущее задание. Если подходящего задания для него не было, и в системе в данный момент отсутствовал ведущий процессор, он возлагал эту роль на себя, периодически просматривая таблицу задач. Как только для ведущего процессора появлялось соответствующее задание, он слагал с себя эту роль и приступал к выполнению текущей задачи.

КВС «Связь-1» и его ПО были разработаны, проект принят заказчиком, конструкторская и программная документация в середине 1976 года переданы «Красной Заре» для серийного производства.

В итоге к середине 1976 СВЦ находился на подъеме.

Были успешно завершены все текущие проекты, весной опытное производство было преобразовано в завод «Логика», в Пскове уже выпускалась «Электроника НЦ-1», в Пулково монтировался прототип «Юрюзань», на «Красную Зарю» передана документация на КВС «Связь-1», завершена тема К587 и готовилось серийное производство первых советских микропроцессоров.

МЭП расщедрилось настолько, что хотело подарить СВЦ строящееся в Москве здание на Сиреневом бульваре, организовало для детей сотрудников (число которых достигло 1700 человек) собственный пионерлагерь «Альбатрос». Были налажены связи с многочисленными ленинградскими НИИ.

Естественно, все это не могло продолжаться долго.

Девятого июня 1976 года министр Шокин, герой-создатель Зеленограда, творец и защитник всей отечественной микроэлектроники подписал приказ «О преобразовании Специализированного вычислительного центра в СКБ «Научный центр». В нём было всего две строчки:

Преобразовать Специализированный вычислительный центр и дирекцию Научного центра в Специальное конструкторское бюро (СКБ) «Научный центр».

Вспоминает В. С. Бутузов:

В первых числах июля 1976 года в середине дня я возвратился из Москвы и сразу же был вызван к Д. И. Юдицкому. Зайдя в кабинет, я увидел там все руководство СВЦ и начальников подразделений. Все подавленно молчали. Взглянув на меня, Давлет Исламович коротко сказал: «Нас нет». После паузы обратился ко всем присутствовавшим: «Всем быть на местах и заниматься устройством людей. Самим уходить последними, когда будут устроены все ваши люди».

Что произошло?

Почему приказ о реорганизации обернулся катастрофой? Откуда, вообще, возник такой приказ, МЭП же хорошо относилось к СВЦ?

Как обычно, причина была сугубо личная и, как всегда, в СССР упирающаяся в отношения «конструктор-чиновник». Злым гением Юдицкого послужил заместитель Шокина В. Г. Колесников. Как мы уже упоминали, Юдицкий был в чем-то очень похож на Кисунько – молодой, дерзкий, не скрывающий своего мнения, нулевой подхалим, всегда говорящий в лицо то, что он думает. Для советского бюрократа не было личности оскорбительнее, особенно с учетом интеллектуального уровня партийной верхушки и одновременно их сказочного чувства собственного величия.

Колесников же, замминистра электронной промышленности, был персонажем, достойным своих великих коллег – Шокина и Калмыкова. Простой слесарь паровозного депо станции Касторная Московско-Донбасской железной дороги, мирно отсидевший там с 1943 по 1945 год, вслед за старшими коллегами быстро понял, что сила пролетария в партии, и уже в 1948 стал заместителем главного конструктора Воронежского завода радиодеталей. Там он уютно проработал 4 года, после чего оказался в роли торгового полпреда аж в ГДР, назначение чрезвычайно теплое, дальше карьера поперла как на дрожжах.

Закончив вечерние курсы в политехе, он стал сходу директором Воронежского завода полупроводниковых приборов, затем гендиректором Воронежского производственно-технического объединения «Электроника», а в 1971 – замминистра. По пути, как водится, на него упала Ленинская премия и четыре ордена (а в дальнейшем, естественно, и звезда «Героя труда»).

После разгрома СВЦ его карьера набрала такой разгон, что, когда в 1985 умер Шокин, Колесников автоматически унаследовал трон своего крестного отца и сам стал министром электронной промышленности, за год до этого получив еще и Государственную премию СССР. Уже в годы РФ он стал еще и членкором РАН и мирно опочил в 2015 в возрасте под 90 лет.

Что у Кисунько, что у Юдицкого с Карцевым к таким людям отношение было, мягко говоря, не очень позитивное. И, увы, этого они не скрывали, за что все в итоге и поплатились.

Н. М. Воробьев:

Давлет Исламович очень быстро соображал и поэтому скучал на разных совещаниях в министерстве, где ему приходилось присутствовать. Быстро уловив суть вопроса, он часто задавал высокопоставленным руководителям коварные вопросы, на которые многие не находили быстрого ответа. Про таких тугодумов он обычно говорил: «Серый, как штаны пожарника.

В. С. Бутузов:

Разработчиков, которые не создавали новые изделия, а копировали зарубежные образцы, Давлет Исламович не уважал и называл «ремесленниками». По этому вопросу он постоянно противоречил В. Г. Колесникову, который был активным сторонником воспроизводства зарубежных образцов.

Отметим, что не только Колесникову, Шокин сам был яростный сторонник полного клонирования, в приказном порядке заставлявший массово изготавливать то, и только то, у чего был явный западный прототип.

Н. Н. Антипов:

Заместитель министра В. Г. Колесников остро ревновал Д. И. Юдицкого к министру. Александр Иванович ценил Давлета Исламовича как специалиста, и когда ему требовались подготовить какие-либо документы по вычислительной технике, поручал это ему, часто сажая его для этого в личную комнату. Колесников, претендовавший на роль крупнейшего специалиста по вычислительной технике в МЭП, обычно назойливо пытался вмешаться, чего, естественно, не терпел Давлет Исламович. Давлет Исламович никогда не ездил к В. Г. Колесникову подписывать документы, зная по опыту, что получит отказ. Он посылал меня или кого-либо ещё в зависимости от характера документа. Колесников документ подписывал, но после длинной тирады в адрес СВЦ вообще и Д. И. Юдицкого в частности.

Увы, персональная вроде бы любовь барина не спасла холопа от расправы, Шокин, сажающий Юдицкого в отдельный кабинет, без каких-либо колебаний под неудачное настроение просто уничтожил и его центр, и его карьеру, и все его работы одним росчерком пера.

Впрочем, и с Шокиным было не все так гладко, как мы помним, старый слесарь мнил себя величайшим экспертом по микроэлектронике, чего вспыльчивый Юдицкий на дух не переносил.

А. В. Пивоваров:

Нельзя не отметить, что задачу своего устранения облегчил сам Давлет Исламович, вернее – его сложный характер. Он был отцом родным для подчиненных, но с начальством иногда был, мягко говоря, недостаточно уважителен. Примеров тому было множество, вот один из них.

Весной 1976 году в моём кабинете собрались А. И. Шокин, В. Г. Колесников, А. А. Васенков. Заслушивали Д. И. Юдицкого о ходе работ по мини-ЭВМ. После доклада последовали многочисленные вопросы, Александр Иванович вникал в подробности, а затем начал давать технические «советы».

Давлет Исламович не выдержал длительной пытки и в довольно резкой форме сказал примерно следующее: «Александр Иванович, не лезьте не в своё дело. Ваше дело обеспечить финансирование, остальное обеспечу я» (этот же эпизод аналогично рассказывал и А. А. Васенков).

Помолчав, министр сказал: «На этом закончим». Когда все разошлись, Александр Иванович сказал мне: «Чтобы я Юдицкого больше не видел». После этого я многократно говорил с министром, пытаясь смягчить его, объясняя поведение Юдицкого большой нагрузкой и его восточным характером.

Александр Иванович, который высоко ценил Давлета Исламовича, как специалиста, постепенно оттаивал, но этот эпизод, по-видимому, облегчил Колесникову задачу подписания у министра летом того же года приказа о создании СКБ НЦ, за которым скрывалась фактическая ликвидация СВЦ.

Естественно, один человек, даже замминистра, не мог бы так просто прихлопнуть СВЦ, затеяв реорганизацию половины Зеленограда. Нужно было что-то еще, что позволило бы оправдать перед Шокиным закрытие СВЦ. И таким что-то стали зависть и интриги НИИТТ и «Ангстрема», поглотивших основной потенциал Центра.

Создание микропроцессоров НИИТТ фактически зевнул: у него полностью отсутствовали необходимые специалисты по архитектуре и схемотехнике и системные программисты, поэтому сначала они щедро использовали подчиненный им потенциал СВЦ, но долго так продолжаться не могло. Нужно было или растить свой, что долго и дорого, или же осуществить, говоря американским языком – «недружественное слияние» или, в терминах России – «рейдерский захват», используя свой могучий административный ресурс.

Это и было сделано, несмотря на то, что основная часть СВЦ была совершенно не нужна НИИТТ: часть подразделений он ликвидировал сразу, от многих избавился позже.

К этому моменту «Ангстрем» начал выпуск нового для себя вида продукции – микрокалькуляторов, аппаратуры массового производства, суммы там крутились миллионные, награды, премии и звания могли сыпаться как из рога изобилия. Но была одна небольшая проблема – для массового производства им бы не помешал еще один завод со всей инфраструктурой, а времени на создание ее не было. Проще и быстрее взять готовую – завод «Логика».

В итоге в одной точке сошлись претензии НИИТТ – на избранных специалистов СВЦ (тех, что попокладистее), «Ангстрема» – на завод «Логика» и ненависть к Юдицкому Колесникова.

Детонатором же произошедшего послужила отставка в июне 1976 с поста гендиректора НЦ А. В. Пивоварова по возрасту и состоянию здоровья. В резерве на должность генерального стояли К. А. Валиев и А. Ю. Малинин, но Валиев уехал из Зеленограда, и министр предложил пост Малинину. Тот согласился с условием (и без задней мысли!) – реорганизовать 2ГУ МЭП (которое тогда непомерно разрослось) и выделить отдельное общее НПО с присоединением к нему ряда заводов и КБ. Шокин с легкостью согласился, так было создано организационно удачное НПО НЦ из 8 НИИ, 7 ОКБ, 9 опытных заводов, 8 серийных заводов и 4 филиалов заводов.

Вот только СВЦ в процессе буквально разорвали на куски: часть сотрудников вышвырнули, завод отжали в пользу «Ангстрема», а поперечного Юдицкого лишили всех постов, прибив тем самым все перспективные разработки.

На месте СВЦ образовали новое СКБ «Научный центр», места Юдицкому в нем не нашлось, его выпихнули в НИИТТ Э. Е. Иванова, очевидно, понимая, что он там долго не вытерпит, что и произошло.

Разгром СВЦ занял всего лишь пару недель.

В апреле Шокин подписывает приказ об организации завода «Логика» (до эпизода в кабинете А. В. Пивоварова), все вроде бы идет хорошо, 8 июня 2ГУ МЭП подписывает приказы о назначении директора и главного инженера завода «Логика», а через девятнадцать дней Шокин подписывает приказ 336 о преобразовании СВЦ и ДНЦ в СКБ «Научный центр», фактически ликвидирующий СВЦ и завод «Логика» и снимающий с должностей только что назначенных его руководителей!

Приказ 336 был, что удивительно, засекречен. В Зеленограде его видел строго ограниченный круг лиц, его экземпляр был изъят из архивного дела приказов НЦ или никогда туда не попадал. И только в 2004 копия неожиданно всплыла среди не учтённых бумаг при очередной реорганизации НИИ НЦ. Благодаря исполнительному директору НЦ А. А. Попову он оказался доступен Борису Малашевичу.

Эта скрытность породила легенду, что приказ 336 подписал не Шокин, который вроде как ценил Юдицкого, а его коварный зам. В пользу этой легенды говорило рассуждение, что министр, подписывающий приказы о создании нового завода и назначающий его руководителей, никак не мог знать о том, что в это самое время уже готовится другой приказ, фактически превращающий в фарс то, что он подписывает, иначе это же бред какой-то! Однако нельзя недооценивать советские партийные баталии, там могло быть и не такое.

Вот как оценивает эту легенду участник тех событий А. А. Васенков (главный инженер НЦ до реорганизации и главный инженер НПО НЦ и СКБ НЦ после):

Действительно, отношения у Д. И. Юдицкого и В. Г. Колесникова были очень сложные и не могли не повлиять на принятие решения о судьбе СВЦ и Давлета Исламовича. Но не в такой открытой, демонстративной форме. И на решение повлияла не только позиция В. Г. Колесникова.

Андрей Юрьевич Малинин, которого назначали генеральным директором НПО НЦ, так же ставил свои условия. В части, касающейся СВЦ, их было два.

Во-первых, во главе НПО должна стоять организация со статусом головного НИИ – СВЦ имел такой статус, определённый постановлением ЦК КПСС и СМ СССР.

Во-вторых, коллектив головной организации должен заниматься общей стратегией развития НПО и обеспечением её реализации предприятиями объединения. Проводить приборные разработки, по мнению Андрея Юрьевича, он не должен, так как это оторвёт его силы от основной задачи, а в случае неудачи подорвёт авторитет головной организации. Поэтому основным подразделениям СВЦ места в СКБ НЦ не нашлось.

Решением А. Ю. Малинина, естественно, согласованным с А. И. Шокиным и В. Г. Колесниковым, их перевели в НИИТТ, хотя напрямую из приказа министра это и не следовало. Но министра уговорили.

Почему в НИИТТ?

Потому, что там нужны были подразделения, разрабатывающие микропроцессоры. А претендентов на другие подразделения не нашлось.

Распил СВЦ был произведен еще двумя приказами № 420 от 16.07.1976 г. и № 454 от 6.08.1976 г.

В преамбулах этих приказов основанием для их выпуска указаны приказы Министра № 336-дсп от 29 июня 1975 г. и № 168-с от 7 июля 1976 г. Обратите внимание, что на приказе 336 гриф ДСП, а вот на 168 аж «Секретно», и обнаружить его до сих пор не удалось.

Интересно и то, что разделяет их всего девять дней, причем СВЦ был ликвидирован еще до образования СКБ НЦ, похоже, кто-то очень торопился, опасаясь, что министр, под влиянием времени и Пивоварова, может смягчиться в своем отношении к Юдицкому.

Приказом 454 все обеспечивающие структуры оказались в СКБ НЦ, а разработчики и производственные цеха – в НИИТТ и «Ангстреме», завод «Логика» был вообще снесен после того, как оттуда забрали все ценное.

СВЦ исчез полностью.

Нынешний завод «Логика», выпускающий чистые газы и воду для полупроводникового производства, как свидетельствует его сайт, свою историю ведёт с 1977 года, первый период существования завода с таким названием из истории вообще вычеркнут.

До середины сентября Д. И. Юдицкий работал в НИИТТ, пока не трудоустроились все бывшие его подчиненные и не был настроен и сдан в опытную эксплуатацию в Пулково прототип «Юрюзань». При развале СВЦ были уничтожены программа НЦ-1 и системы на его основе, программа дальнейшего развития «Юрюзань» и КВС «Связь-1». Через несколько лет работы над ЦКС и коммутаторами пришлось начинать с нуля.

Кроме этого, были заброшены разработки первых в стране ОЗУ на магнитных доменах и ПЗУ на индукционных картах, технология их производства ещё не была доведена до промышленного уровня, при этом на Западе аналогичные устройства применялись вплоть до 1990-х.

Был уничтожен задел по струйным принтерам, усовершенствования накопителей на компакт-кассетах, наработки по развитию технологии многослойных печатных плат, работы в области отказоустойчивости систем и комплекс работ в области сжатия информации – принципиально новое направление для СССР, более в нем не развивавшееся.

Помимо всего, идеи разработки суперкомпьютеров были забыты в Зеленограде навсегда, научный задел 5Э53 и 41-50 был потерян. В итоге, когда ИТМиВТ столкнулся с необходимость иметь продвинутые САПР для проектирования «Электроника СС БИС», под рукой не оказалось ни подходящих по мощностям компьютеров, ни систем проектирования. Пришлось что-то срочно изображать с нуля, но результаты были неутешительные.

Юдицкого вскоре дожали окончательно, вспоминает В. С. Бутузов:

Замминистра В. Г. Колесников подписал приказ, ликвидирующий должность Д. И. Юдицкого и в НИИМП тоже. Давлету Исламовичу не оставалось ничего другого, как окончательно покинуть и Зеленоград, и МЭП.

Юдицкому помог его старый друг Карцев, с которым у него были прекрасные отношения и с которым его ранее безуспешно пытались поссорить чиновники МРП. И последние пару лет жизни он провел в НИИ ВК, институте М. А. Карцева. Большинство подразделений СВЦ (исключая разработчиков микросхем), переведенных в НИИТТ, встретили не очень ласковый приём, их тематика совершенно не соответствовала институту, в итоге все, кроме нескольких микроэлектронщиков, были вынуждены уйти.

Вспоминает Н. Н. Антипов:

При переводе в НИИТТ я был назначен на должность зам. Главного инженера, но никаких задач, несмотря на мои многократные обращения, мне поставлено не было. В это время «Ангстрем» выпускал один их первых микрокалькуляторов, кажется, «Электроника Б3-18». Его печатная плата была разведена вручную, непрофессионально, без соблюдения норм и правил. Каждая плата изготавливалась отдельно. Я организовал переразводку платы в соответствии со всеми технологическими нормами, на одной технологической плате было размещено, насколько помнится, 16 плат калькулятора, разделяемых после их окончательного изготовления. Результат показал директору Э. Е. Иванову. Никакой реакции. Проделал ещё несколько инициативных работ. И так же никакой реакции. Я понял: мне дают понять, что «Ангстрему» мои услуги не нужны. Готовность, с которой было подписано мое заявление о переходе на другую работу, подтвердила правильность моего вывода.

Таким способом руководство «Ангстрема»избавилось от одного из крупнейших в СССР специалистов в организации разработок и производства аппаратуры, прошедшего огромную школу в ЗЭМЗ и СВЦ, причем своих специалистов такого уровня они не имели.

Подобное отношение побудило многих из оставшихся ведущих специалистов тоже уйти и эти потери были невосполнимыми, сказавшись на всех следующих разработках.

Многие подразделения оказались обезглавленными в результате ухода руководителей, ряд подразделений было переформировано или упразднено. Весь персонал был деморализован.

Вспоминает М. М. Хохлов:

Тогда нам было тяжело. Очень тяжело. Мы многое не понимали. Было такое ощущение, что какой-то злодей подстрелил нас на лету. Начался разброд и шатание.

Давлету Исламовичу было ещё тяжелее. Он слёг в больницу. После выхода из больницы он позвонил мне и попросил рассказать ему всё, что я знаю о разреженных матрицах. Я начал рассказывать общую теорию алгебры матриц, но было такое ощущение, что ему был нужен просто собеседник. Вскоре он прервал меня: «Как ты думаешь поступить дальше?». «Не знаю – ответил я, – мне уже несколько раз было предложение в НИИМП, но я отказался. Не хочется уходить из коллектива. А может быть, ещё всё образуется?». «Нет – ответил он, – ты не знаешь нашей верхушки, они способны на всё. Подумай и скажи мне. Я перейду в НИИМП в качестве зам. директора».

Мне кажется, что тогда мы все вместе и каждый в отдельности предали его. Мы не должны были идти тогда в НИИТТ. Нам казалось, что, сохранив тематику, мы сохраним коллектив. На самом деле мы потеряли и тематику, и коллектив.

Таким образом, мы сами, своими поступками помогли надломить его волю и добить окончательно.


В 1983 году Юдицкий скоропостижно умер от инфаркта в возрасте 53 лет. В том же году скончался и его лучший друг Карцев, гений иного профиля, но не меньшего масштаба, о судьбе которого мы расскажем далее.

Автор:

Алексей Ерёменко

Использованы фотографии:

http://www.skbvtvm.ru/, http://it-history.ru