[ezup]

В данной статье мы коснемся очень непростой темы – религии, и ее возможном месте в нашей национальной идее.

Но… перед тем, как перейти к столь тонкой теме, позвольте поздравить 80% населения Российской Федерации – кажется, чудо все-таки может случиться, и власти признают наконец-то существование русского народа и его структурообразующую роль в Российской Федерации. Президентский Совет по межнациональным отношениям должен утвердить новую редакцию Стратегии государственной национальной политики, в которой сказано:

«Российское государство складывалось как единение народов, системообразующим ядром которого исторически выступал русский народ. Объединяет современное российское общество единый культурный (цивилизационный) код, основанный на сохранении и развитии русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России».

Нет, конечно, все может быть. В свое время В.В. Путин в ответ на предложение внести поправки в Конституцию, чтобы в ней говорилось о «государствообразующем русском народе», ответил: «Это опасно. Нам этого не нужно». Так что, вполне возможно, документ Совета по межнациональным отношениям главой государства в такой редакции подписан и не будет. Но я поздравляю десятки миллионов русских уже с тем, что кто-то из власти все-таки заметил, что они существуют… и не тогда, когда снова потребовалось ввести новые налоги.

Русских в РФ сегодня порядка 80%. То есть, несмотря на декларируемую многонациональность страны по меркам той же Европы мы куда ближе к моноэтничному государству, чем многие европейские державы. Впрочем, последнее не совсем верно – скорее тут дело в том, что многие наши сограждане нерусских этносов (татары, башкиры, буряты и т.д., и т.п.), считают себя стопроцентными русскими. И, разумеется, за долгие столетия совместной жизни русский этнос здорово перемешался с людьми других национальностей, но многие дети таких «интернациональных» семей, опять же, считают себя русскими.

А что у нас с религией?

Успенский кафедральный собор в г. Омске

Как известно, РФ – светское государство, соответственно, государственной религии не имеет и разрешает любые конфессии, за исключением откровенно антигосударственных, античеловеческих или других аналогичных «анти». При этом государство не вправе требовать от своих граждан отчета, исповедуют ли они какую какую-либо религию, а значит, что никаких статистических данных об общем количестве верующих и их религиозной принадлежности нет, и быть не может. Теперь о религиозности граждан РФ можно пытаться узнать только по социологическим опросам, не претендующими на абсолютную… да, собственно говоря, вообще на сколько-то серьезную достоверность.

Тем не менее, подобные оценки существуют – хотя и дают весьма существенный разброс данных. Вот, к примеру, по данным ВЦИОМ в 2010 г, количество людей, считающих себя православными, составляло 75% населения РФ, неверующих было 8%, колеблющихся между верой и неверием – 5% и столько же было исповедующих ислам. Еще 1% в вопросах веры «не определился», а остальные исповедовали различные иные религии или же верили в Бога, но не принадлежали к какой-либо конфессии.

А вот всероссийское исследование «Атлас религий и национальностей», проведенное в августе 2012 г, дает существенно иной срез. Согласно ему «тройка лидеров» выглядит так: православными себя считают 41% населения, 25% верят в Бога, но не исповедуют какой-то конкретной религии и 13% вообще не верят в Бога. 6,5% исповедуют ислам, примерно 6% исповедуют христианство, не будучи при этом православными (вообще не соотносят себя с одним из христианских направлений, а также протестанты, католики и т.д.), 1,2% — приверженцы традиционных религий своих предков, 0,4% — буддисты, остальные – еще меньшая доля.

Но это, пожалуй, наименее благоприятная для Русской православной церкви (РПЦ) оценка, большинство исследований все-таки определяют количество православных в РФ на уровне 68-75 % (хотя есть оценки и в 86%). Почему так?

Интересно, что современные данные более-менее совпадают с теми, что складывались в Российской империи. Так, например, по данным всеобщей переписи населения 1897 г. православные составляли 69,3% населения Государства Российского. Как известно, царская Россия, в отличие от современной РФ, признавало православие в качестве государственной религии.

Началом Русской церкви называют обычно 988 год (крещение князя Владимира и киевлян), что, возможно, неверно, но это вопрос историков. Первые столетия Русская церковь находилась в составе Константинопольского патриархата, но в 15 веке стала автокефальной, то есть самостоятельной и независимой: в 1448 г русские епископы впервые самостоятельно, без участия константинопольского патриарха избрали митрополита – предстоятеля Русской церкви. В 1589 г глава РПЦ получил титул патриарха.

Правда, независимость РПЦ продолжалась не слишком долго – пришел Петр I.

И переиначил все на свой лад. Он упразднил патриаршество в 1700 г., запретив церкви избрать нового патриарха взамен умершего Адриана. В 1720 г Петр I учредил Духовную коллегию, вскоре переименованную в Святейший синод – этот орган, будучи главой РПЦ по сути своей являл министерство при Императоре и Самодержце Всероссийском. Последний же мог быть только православным, и, по сути, являл собой также и верховную церковную власть. Как гласила статья 42 Основных законов:

«Император, яко христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. В сем смысле Император в акте о наследии престола именуется Главою Церкви».


Таким образом, на протяжении истории государства российского РПЦ последовательно проходила стадии «филиала» Византийской церкви, затем – абсолютно самостоятельной структуры, и наконец – одного из органов государственного управления при Государе-императоре (синодальный период), потому что законодательно Синод определялся как «соборное, обладающее в русской православной церкви всеми видами высшей власти и состоящее в сношениях с заграничными православными церквами правительство, чрез которое действует в церковном управлении верховная самодержавная власть, его учредившая». Иными словами, приказ Императора был для Синода законом: в «Табели о рангах» высшее духовенство приравнивалось к генеральским чинам.

Интересно складывались отношения с представителями других религий. Ислам и другие конфессии не были запрещены на Руси, запрещались только иудаизм, некоторые секты и, как ни странно, атеизм. Долгое время православным было запрещено вступать в брак с представителями других конфессий, что, впрочем, было естественно, так как сама форма брака была религиозной: в дальнейшем браки с иноверцами были разрешены, но лишь при условии, что дети будут воспитываться в православии. А вот выход из православия до 1905 г. считался уголовным преступлением. Богохуление наказывалось вплоть до каторги.

Такое состояние дел продолжалось вплоть до 1918 г., в котором декрет Совета Народных Комиссаров вновь отделил церковь от государственной власти (а заодно – лишили церковь собственности), другим декретом государство прекратило финансирование любых нужд церкви. Организационно РПЦ вновь вернулась к патриархии, но теперь – в условиях антирелигиозных и антицерковных кампаний. Некоторые послабления РПЦ получила только начиная с 1939 г., что было связано с тем, что:

1. В состав СССР вошли крупные территории, где сохранились церковные структуры и в которых широкие массы населения продолжали верить в Бога. В этих условиях проведение масштабных антицерковных кампаний на новых территориях было сочтено неправильным с политической точки зрения. Соответственно, раз религию нельзя было уничтожить, то необходимо возглавить, а сделать это мог только патриарх РПЦ.

2. Несмотря на все усилия и пропаганду, вера в Бога по-прежнему была достаточно широко распространена среди граждан СССР – то есть государства всеобщего атеизма из Страны Советов не вышло. И раз чего-то нельзя уничтожить, то его надо…

3. С началом Великой Отечественной возникла необходимость мобилизации духовных сил русского народа, а православные иерархи немедленно обратились с призывом подняться и встать плечом к плечу на защиту Отечества. Оттолкнуть подобную поддержку было бы совершенно неумно.

4. Антирелигиозная политика СССР стала очень сильной антирекламой советского образа жизни на Западе и в США – в условиях, когда страна нуждалась в иностранной помощи (по некоторым данным, требование ослабить давление на церковь являлось обязательным условием Ф.Д. Рузвельта для того же ленд-лиза) ее продолжение также становилось политически необоснованным.

5. И, наконец, на территориях, захваченных немцами, последние не только разрешали, но и поощряли восстановление православия, что многими было воспринято с радостью, так что «брать к ногтю» церкви немедленно после освобождения данных территорий тоже не было политически правильно.

Иными словами, можно говорить о том, что после Октябрьской революции большевики сокрушили РПЦ как политическую силу, способную как-то оспорить их влияние (впрочем, на тот момент она такой силой уже и не была), но затем столкнулись с невозможностью насадить всеобщий атеизм. В этих условиях наиболее выигрышным становилось не продолжение антирелигиозных кампаний «до победного конца», а такая организация патриархата РПЦ, при которой церковь не подпадала под влияние извне страны и при этом, формально самостоятельная, подчинялась бы государству. В обмен на лояльность РПЦ, Сталин готов был предоставить ей некоторые послабления и льготы: разумеется, РПЦ пошла Иосифу Виссарионовичу навстречу, так как подобное сотрудничество ее вполне устраивало, к тому же ничего лучшего она все равно добиться бы не смогла. Таким образом, в СССР и до самого его распада РПЦ сохраняла самостоятельность… под жестким государственным контролем. Ну, а после развала СССР принципиально, пожалуй, ничего и не поменялось – правда, РПЦ перешла на самообеспечение, но государственная поддержка сохранилась, а вот контроля существенно поубавилось.

Таким образом, можно констатировать факт – православие являлось главенствующей религией Государства Российского уже свыше 1000 лет и это, конечно, оставило глубочайший след в наших традициях и культуре. Таким образом, нам вроде бы и не следует удивляться огромному проценту православных среди наших граждан. Но…

Дело в том, что подавляющее большинство людей, называющих себя православными, по факту таковыми не являются. Ведь для этого недостаточно креститься и носить нательный крест: необходимо читать Евангелие, ежедневно возносить молитвы Господу, еженедельно (ну, хотя бы чуть чаще, чем ежемесячно) бывать в Церкви на службах (литургия, всенощная) и так далее. Если православный не делает этого, он считается «отпавшим от церкви». К примеру, согласно 80-му правилу VI Вселенского Собора, любой человек, пропустивший три воскресных богослужения подряд без серьезной на то причины, может отлучаться от церкви.

«Если ты приходишь сюда в год раз или два, то скажи мне, чему необходимому мы можем научить тебя, касательно души, тела, бессмертия, царства небесного, муки, геенны, долготерпения Божия, прощения, покаяния, крещения, оставления грехов, твари горней и дольней, природы человеческой, ангелов, коварства демонов, ухищрений диавола, нравов, догматов, правой веры, нечестивых ересей? Все сие, и еще гораздо больше сего, христианин должен знать и во всем этом давать ответ, когда его спросят. А вы из этого и самой малой части узнать не можете, собираясь сюда однажды, и то мимоходом, и то по случаю праздника, а не по благочестивому душевному расположению».

А у нас что сегодня? Ну вот в 2014 г «ФОМнибус» провел опрос граждан РФ от 18 лет и старше в сотне населенных пунктов 43 субъектов РФ, всего было опрошено 1500 респондентов. Результат такой – 68% опрошенных объявили себя православными. Но из тех, кто считает себя православными:

58% никогда не читали Евангелие, Ветхий завет, апостольские послания и другие обязательные к прочтению тексты;

30% практически никогда не молятся, еще 40% молятся от случая к случаю, причем «своими молитвами». Церковными молитвами молятся 9% православных и только 1% читают утреннее и вечернее правило;

79% практически никогда не соблюдали посты;

62% никогда не причащались. А вот регулярно (раз в месяц и чаще) причащаются 2% всех православных;

И только 11% всех, считающих себя православными, ходят в храм «раз в месяц и чаще».

Обращает на себя внимание то, что из 11% тех, кто регулярно (чаще одного раза в месяц) бывают в храме, столь же регулярно причащаются всего только 2%, то есть едва ли не каждый шестой.

О том же говорил и Патриарх Кирилл в 2009 г:

«По разным соцопросам, от 60 до 80% россиян называют себя православными. При этом воцерковлены около 10-12% (это те, кто регулярно исповедуется и причащается)…»


И это еще слишком оптимистичная для РПЦ оценка. Если же мы посмотрим данные МВД о посещаемости храмов, то получается, что в рождественскую ночь в церковь идет до 2- 3 миллионов человек (правда, тут нюанс – многие не идут просто потому, что храмы переполнены), но это не более 2% общей численности населения РФ, при том что другие исследования говорят, что на обычных службах количество прихожан в 3-10 раз меньше. Например, диакон Владимир Шалманов из Георгиевского благочиния Ставропольского края говорил:

«Большинство жителей населенных пунктов Георгиевского благочиния, по-видимому, считают себя православными или, по крайней мере, симпатизируют православию. Однако активные православные христиане (регулярно посещающие богослужения и участвующие в Таинствах) составляют не более 0,4-1% (в селах их доля меньше, в городах — больше) от общей численности крещеных в православии».


Обратим внимание – даже не от общей численности населения, а всего лишь от количества верующих. Но, пожалуй, наиболее забавные данные получились у «Левада-центр» — согласно их исследованиям 30% православных верующих… не верят в Бога. Не то, чтобы автор настоящей статьи имел хоть какое-то уважение к данным «Левада-центр», но все-таки.

Иными словами, получается интересно – с одной стороны, у нас в РФ то ли 70, то ли 86% всего населения исповедуют православие, но согласно канонам православия живут, вероятно, не более 1,5-2, много 4% населения, а может, и того меньше. Остальные называют себя православными и… совершенно игнорируют требования, которые предъявляет к ним выбранное ими вероисповедание.

Почему?

Первое, что хотелось бы отметить – это стремление современного человека верить в Бога. Кому-то это может понравиться, а кому-то нет, но факт в том, что в основной своей массе население нашей страны все-таки верит в Бога (и тут мы не одиноки, если кто-то сомневается, автор настоящей статьи рекомендует ознакомиться с религиозностью в США).

Второе. Русская православная церковь почти полностью утратила доверие верующих и свое влияние на них. То есть не просто основная, но подавляющая часть людей, которые желают верить, или верят в Бога, больше не испытывают ни малейшей потребности слушать проповеди православных священников, присутствовать на службах, соблюдать принятые РПЦ ритуалы и т.д.

Казалось бы, в силу причин, указанных нами выше (потребность в Боге при отсутствии веры РПЦ), православие должно было если и не исчезнуть, то уменьшиться до величины статистической погрешности. Но этого не происходит – наоборот, основная масса верующего населения РФ (и даже многие неверующие!) предпочитает считать себя православными. Что за парадокс такой?

На самом деле все очень просто. Люди предпочитают называть себя православными, потому что православие – это одна из ключевых черт русской идентичности. «Русский – значит православный» — за тысячу лет это впиталось в нас на генетическом уровне. То есть называя себя православным, очень и очень многие люди, тем самым говорят не только (а иногда – и не столько) о своей вере в Бога, сколько о принадлежности к русской нации.

В целом (это уже из личных наблюдений автора настоящей статьи) выбор православия зачастую обуславливается тремя причинами:

Первая – как мы уже говорили выше, «Православный – значит русский». Православие очень глубоко укоренилось в наших традициях, в нашей культуре, оно подчеркивает преемственность поколений, уважение к вере предков, творивших великие дела. И если человек хочет верить в Бога, то выбирает веру своих дедов и прадедов.

Второе. Очень многие убеждены, что христианство превосходит остальные религиозные учения и что православие является лучшим среди христианских конфессий. И вот, что интересно: на вопрос, чем же, к примеру, православие превосходит тот же католицизм, люди, почитающие себя сегодня православными, как правило, не могут даже сказать, чем отличаются между собой эти два христианских течения. Автор настоящей статьи спрашивал многих, но за все время лишь один человек, (не считая православных священников, конечно) сумел (точнее — сумела) перечислить основные отличия католицизма от православия. Ирония заключается в том, что эта женщина не считала себя ни православной, ни католичкой.

Однако, откровенно «плавая» в вопросах теологии, мои собеседники восполняли ее знанием истории. Преимущество православия объяснялось тем, что вне зависимости от различий в догматике с прочими христианскими конфессиями:

1. Православная церковь никогда не претендовала на узурпацию светской власти, чем, увы, сильно грешили католические папы, сплошь и рядом вмешивающиеся в внутриполитические дела Европы, вплоть до смещения неугодных им государей. То есть именно православие «отдавало кесарю – кесарево и Божие – Богу», принимая на себя, если можно так выразиться, власть над душами людей, но не над их телами. Несомненно, что в каких-то случаях высшие православные священники могли пытаться склонить государя к тому или иному решению политических вопросов, но в целом влияние православия на светскую власть не то, что в разы, а на много порядков меньше того, которое пыталось получить (и, сплошь и рядом, получало) католичество.

2. Православие не инициировало священных войн, наподобие крестовых походов.

3. Внутренние проблемы православной церкви решались куда меньшей кровью, чем в католичестве. Единственная по-настоящему кровавая страница русского православия – раскол в ходе никонианской реформы – унесла, по документам, тысячи жизней. Согласно исследованиям старообрядческих историков (людей, в общем, пристрастных) за весь период гонений старообрядцев погибли десятки тысяч человек. Один из таких историков, Ф. Мельников, утверждает, что за первое столетие гонений количество преданных смерти «исчисляется несколькими десятками тысяч». Ну а в католической Франции за одну только Варфоломеевскую ночь и последующих за ней погромов погибло не менее 30 тыс. гугенотов.

4. Православие не создавало откровенно монструозных организаций наподобие святой инквизиции, не было в России ничего похожего на «Охоту на ведьм» за 300 лет которой, по оценкам современных историков, было предано казни от 40 до 50 тыс. чел. (что, пожалуй, можно рассматривать в качестве нижнего, минимального количества жертв). Ну, а людей, подвергшихся конфискации имущества и иным, несмертельным церковным наказаниям похоже никто и не считал, хотя по некоторым данным, в одной только Испании при одном только Торквемаде таковых было не менее 90 000 чел.

И, наконец, третье – дело в том, что христианская мораль во многом очень созвучна идеалу моральных норм, который мы сегодня видим для нашего общества (но, увы, которому сплошь и рядом не находим сил придерживаться). Действительно – «Не убий», «Не укради», «Не возжелай жены ближнего своего», «Почитай отца твоего и мать твою», «Не сотвори себе кумира»…

И вот возникает вопрос. Мы говорим о национальной идее, но какую роль в нем может и должно сыграть православие?

Игнорировать его просто невозможно, потому что православие как мораль, культурная ценность и традиция есть кровь от крови нашей – огромный процент называющих себя православными русских тому свидетельством. Вновь придать православию статус государственной религии? Бессмысленно, потому что, увы, сегодня количество настоящих православных верующих, прислушивающихся к голосу церкви, сегодня на уровне статистической погрешности – процента 2-3, вряд ли больше. Так что же делать-то?

По мнению автора настоящей статьи, сделать нужно вот что. Оставаясь светским государством, следует, во-первых, признать особую роль православия в истории русского народа (это, в принципе, уже сделано), а во-вторых, признание ряда основных постулатов православной морали эталоном социальных взаимоотношений нашего общества.

Цитируя патриарха Кирилла, мы привели только часть его фразы, полностью она звучит так:

«По разным соцопросам, от 60 до 80% россиян называют себя православными. При этом воцерковлены около 10-12% (это те, кто регулярно исповедуется и причащается), для остальных православие остается формой культурной идентичности. Я не думаю, что это плохо само по себе, однако, восприняв Православие как культурную традицию, важно понять и принять ее духовно-нравственное основание. От внешнего необходимо двигаться к внутреннему».


Автор настоящей статьи не испытывает пиетета перед патриархом (уж слишком много вокруг него историй), но совет-то неплох. Православие содержит в себе не только религию, но и нормы взаимоотношений между людьми, и они в основной массе своей где-то соответствуют, а в чем-то и превосходят мораль, которой руководствуемся мы в повседневной жизни. Вот простой пример: Вы, уважаемый читатель, идете по темному переулку домой и становитесь свидетелем разбойного нападения – двое подвыпивших нехороших людей пытаются ограбить пожилую женщину.

Что от нас требует сегодняшняя мораль? Оказать женщине помощь, защитить ее от преступников, а при невозможности сделать это самостоятельно (если, к примеру, Вы сами – женщина, никогда не занимавшаяся единоборствами) хотя бы не пройти мимо, вызвать полицию, обратиться за помощью к кому-нибудь еще и т.д. Что же до Ваших внутренних ощущений, то предполагается, что по отношению к женщине правильно будет испытать сочувствие, а вот к преступникам следует преисполниться негодования, рассердиться на них.

Православная мораль добрее.

Вот идете вы по темному переулку и видите описанное выше безобразие. Женщина, конечно, вызовет у вас сочувствие, но какие чувства следует испытать по отношению к грабителям? Негодование? Гнев или ярость по отношению к негодяям, задумавшим черное дело?

Нет, вам следует испытывать жалость по отношению к ним. Они – во власти смертного греха, имя которому – алчность. Многие полагают, что это грех только богатых людей, но на самом деле это неверно, потому что алчность – это болезненная, непреодолимая тяга к материальным благам и прежде всего – к деньгам. Она может быть свойственна как богачу, так и нищему. И сейчас перед вами двое людей, которые под влиянием смертного греха собираются нарушить одну из десяти заповедей: «Не укради». Это в высшей степени печально, ведь на ваших глазах два человека губят свою душу. Как можно гневаться на тех, кто на ваших глазах убивает лучшее в самом себе? Таких можно только пожалеть, и ваш долг — помешать им сделать это.

Их надо остановить, но как? Хорошо бы, конечно, словом. «Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести» (В. Шефнер). Но не у каждого из нас достанет дара убеждения на такое (особенно — если Вы не двухметрового роста и косая сажень плечах). И если вы, обратившись к грабителям, не преуспели, или же заведомо не чувствуете в себе ораторского таланта, то следует останавливать их делом. Твердой рукой, но без гнева и ненависти, помня, что Вы делаете благое дело не только для женщины, которую спасаете от грабежа, но и для самих грабителей, не давая им нарушить одну из заповедей. И если, несмотря на ваше вмешательство, нападавшие упорствовали во грехе, и от этого у одного из них о вашу твердую руку сломалась челюсть, а у второго – пара ребер, то это, конечно, печально. Но это вполне приемлемая цена за отвращение от греха: ведь страдания тела преходящи, а муки погубленной души длятся вечно. И, опять же, отправив тех двоих в больницу, вы на время вырываете их из замкнутого круга порочной жизни – кто знает, быть может, не имея физической возможности грешить на какой-то срок, но ощущая преподанный вами урок и располагая временем для размышлений, кто-то из них осознает пагубность своего жизненного пути?

Но почему не нужно гневаться на преступников? Да потому что гнев – один из семи смертных грехов, впустив гнев в свое сердце, мы испытываем разрушительные эмоции, вводим свое сознание в измененное состояние, в котором можем натворить таких дел, о которых будем сожалеть впоследствии. Сенека сравнивал человека, охваченного гневом, с рушащимся домом, который сам разваливается на куски, погребая тех, кого он задавил.

Ну, а переводя в практическую плоскость – если вы неважный рукопашник, гнев может привести вас к неудаче, если же вы слишком хороши, то в гневе можете и убить кого-то из нападавших, что, разумеется, совершенно не нужно. В гневе человек может стремиться насадить добро или восстановить справедливость, однако гнев в состоянии настолько извратить его намерения, что вместо добра получится… что-то совершенно другое.

На исходе века взял и опроверг
Злого человека добрый человек.
Из гранатомета шлеп его, козла!
Стало быть, добро-то посильнее зла!

(Автор Е. Лукин.)

В других случаях православие судит нас строже, чем законодательство РФ. Закон карает убийцу и его сообщников – православие же говорит, что в нарушении заповеди «Не убий» виновны не только они, но и те, кто знал, или видел, как убивают, но ничего не сделал, чтобы помешать убийству.

Автор настоящей статьи считает, что попытки каким-то образом возродить обучение Закону Божьему (введение в школьные программы «Основ православной культуры») и тому подобные действия нас ни к чему не приведут. Но вот государственная позиция: «Мы – русские. Православие для нас есть вера, а для неверующих – традиция. И потому наша мораль, наши нормы поведения, наша оценка поступков других людей строится на основе православной этики. Так жили наши предки, так будем жить мы, и так мы будем учить наших потомков» — это совсем другое дело. И это, пожалуй, единственный на сегодня адекватный путь интеграции православия в национальную идею.



Автор:
Андрей из Челябинска