[ezup]

История одной из самых знаменитых подводных лодок довоенного советского флота и ее командиров

Подводная лодка Щ-117 выходит в учебный поход из бухты Находка, конец 1930-х. Фото с сайта http://waralbum.ru

Сейчас уже не установить достоверно, как получилось, что именно Щ-117 — подлодка не Балтийского и не Черноморского, а далекого Тихоокеанского флота! — оказалась первой в этом социалистическом соревновании. Скорее всего, дело было в том, что, озаботившись наращиванием военно-морской мощи на Дальнем Востоке, командование РККФ именно там сосредоточило наиболее подготовленные кадры и именно туда направляло основные усилия по обучению подводников. Достаточно сказать, что через несколько лет именно представители дальневосточного подплава станут легендами Северного и Балтийского флотов, воюющих с Кригсмарине. Скажем, легендарный подводник-североморец Герой Советского Союза Магомет Гаджиев, чье имя и сейчас носит главная база Северного флота России, был третьим командиром Щ-117 — он сменил на этом посту Николая Египко.

«И мы опять ушли под лед…»

Подготовка к рекордному плаванию началась осенью 1935 года, и к Новому году завершилась. В конце декабря 1935-го на Тихоокеанском флоте подвели итоги боевой учебы за год, и это обернулось большим награждением: 80 моряков-тихоокеанцев были удостоены орденов, в том числе несколько человек, в том числе и командир подлодки М-9 Магомет Гаджиев и командир Щ-117 Николай Египко — самого высшего: ордена Ленина. По традиции того времени, требовалось доказать, что это не случайность, а значит, начать новый год было необходимо с громкого достижения. На эту роль, судя по всему, и приготовили Щ-117 с ее экипажем.

Магомет Гаджиев, будущий Герой Советского Союза, был третьим командиром Щ-117. Фотография 1940 года, сделана уже на Северном флоте. Фото с сайта http://lexicon.dobrohot.org

Впрочем, насколько можно судить, и лодка, и ее экипаж были выбраны на роль рекордсменов не случайно. По воспоминаниям сослуживцев, Николай Египко проявил себя как дотошный, умеющий вникать в мелочи командир, у которого подчиненные служат не за страх, а за совесть. Да и как офицер-подводник он был на высоте (что подтвердил не только рекордный поход, но и дальнейшая судьба Египко, о которой речь пойдет позже). А экипаж Щ-117 был на хорошем счету у командования Тихоокеанским флотом: моряки со «сто семнадцатой» не гнались за результатами, вместо этого постепенно и тщательно готовя себя и лодку к настоящей боевой службе.

Последние приготовления к уникальному боевому походу были завершены к 11 января 1936 года. Щ-117 приняла на борт максимально возможные запасы всего: танки были залиты топливом по горловины, дополнительные бочки разместили внутри, продовольствием было забито все свободное пространство. Лодка получила новые аккумуляторы, дизели проверили и перепроверили по нескольку раз. Наконец, утром 11 января подлодка отвалила от стенки в бухте Находка, где базировался 5-й дивизион 3-й бригады подводных лодок Тихоокеанского флота и по каналу, пробитому во льду портовым ледоколом, двинулась в сторону стоящей у границы ледяного припая плавбазы «Саратов».

Вице-адмирал Георгий Холостяков, который в 1936 году в звании капитана 2 ранга был командиром 3-й бригады подводных лодок. Фото с сайта http://gmic.co.uk

Вот как вспоминал позднее этот момент командир Щ-117 Николай Египко:
«11 января 1936 года Щ-117 по пробитому во льду фарватеру вышла из бухты... Стояли трескучие морозы, доходившие до 23 градусов. Ветер достигал 9—10 баллов. Волна была соответствующей.
Перед выходом на позицию Георгий Холостяков вызвал подводную лодку для проверки в одну из бухт, где стояла плавбаза «Саратов» (на ней располагался штаб соединения). Подходы к бухте оказались закрыты льдом толщиной 10-15 сантиметров.
Перед нами встала дилемма: ломать лед форштевнем или перехитрить природу и преодолеть преграду под водой. Выбрали второй путь, так как первый грозил повреждением корпуса и срывом предстоящей задачи.
Штурман Котухов сделал предварительную прокладку, рассчитал курсы и время, которое мы должны были лежать на каждом из них. Расчеты оказались точными. Лодка всплыла недалеко от плавбазы, пробив лед силой плавучести. Конечно, не все обошлось благополучно: стойки антенн были поломаны, а сами антенны повреждены. Но радисты их быстро отремонтировали.
На следующий день проверка закончилась, и нас допустили к выполнению задания. Георгий Николаевич Холостяков пожелал нам счастливого плавания. И снова пришлось выбирать: пробиваться через лед или... И мы опять ушли под лед. Протяженность ледовой перемычки, как и в первом случае, составила пять миль...».

Эти первые десять миль, пройденные подо льдом бухты Находка, стали прологом к тому невероятно тяжелому испытанию, которое ожидало Щ-117 в последующие сорок дней. И первыми из трех с лишним тысяч миль пути, которые лодка прошла за время похода.

«В полночь — обед, а утром — ужин»

Позиционный район, в котором Щ-117 должна была провести основную часть своего автономного плавания, ограничивался двумя точками. На западе это был остров Аскольд, а на востоке — мыс Поворотный, входной мыс залива Петра Великого, частью которого является и залив и бухта Находка. В задачи «сто семнадцатой» не входило совершение рекордного по дальности плавания: ей предстояло лишь как можно дольше не возвращаться на базу. А чтобы экипаж не потерял боевого настроя от безделья, просто болтаясь на удалении двух десятков миль от своего дома, лодка получила особое задание. Несколько раз она покидала позиционный район, чтобы участвовать в обеспечении дальних перелетов советских летчиков: проблемы автономности и дальности беспокоили не только командование РККФ, но и командование ВВС.

На мостике Щ-117 во время рекордного автономного плавания (слева направо): рулевой Ф.Н. Петров, штурман М.П. Котухов, командир отделения рулевых А.И. Пекарский, боцман П.Н. Шаронов и старший рулевой Н.А. Дозморов. Фото из коллекции maslopoop на http://fotki.yandex.ru

Условия, в которых Щ-117 довелось провести сорок дней, даже непростыми назвать трудно — они были почти невыносимыми. Практически все время температура воздуха над поверхностью моря не поднималась выше минус 20 градусов. Не спасало даже то, что, когда лодка оказывалась восточнее мыса Поворотный, то благодаря теплому течению температура воды там оказывалась на три градуса выше — на палубе все равно намерзали глыбы льда. Как явствует из записей в бортовом журнале подлодки, временами толщина ледяного панциря, который намерзал на палубе, достигала 70 сантиметров. А с двух орудий, располагавшихся перед и позади рубки, матросам приходилось скалывать сорокасантиметровый лед!

Как и все дизельные лодки той эпохи, основную часть времени Щ-117 провела в надводном положении: из общей протяженности этого плавания в 3022 миль лишь десятую часть — 315 миль — субмарина прошла под водой. Правда, во временном выражении это выглядит совершенно иначе: в подводном положении лодка провела 340 часов 35 минут! При этом дважды «сто семнадцатой» пришлось не просто проходить подо льдом, а форсировать ледовые перемычки, что было редким по тем временам делом.

Еще одна цитата из воспоминаний командира Щ-11 Николая Египко:
«В то время никто из нас не думал, что поход станет, как теперь его именуют, историческим. Каждый из нас считал, что делает обычное, рядовое дело, которого требует воинский долг. Тем более никто не мечтал попасть в число «пионеров подледных глубин», как сейчас называют подводников, совершивших «нырки» под лед Если говорить честно, мы даже не старались тогда афишировать наши «нырки» под ледяные поля — ведь они ни одной инструкцией, ни одним наставлением не предписывались, и кое-кто из старших командиров не поощрял подобную «инициативу».
11 января 1936 года Щ-117 по пробитому во льду фарватеру вышла в море и приступила к несению боевой службы. Обычно мы выходили в море и выполняли задание не более 10-15 суток. Сейчас мы настроились на стахановское превышение заданных норм, т.е. нам необходимо было превысить автономность и доказать, что для данных кораблей это допустимо, а также возможно и для экипажа.
Комиссаром корабля был назначен опытный работник политотдела бригады Семен Иванович Пастухов. Штурманскую боевую часть возглавлял самый молодой двадцатипятилетний Михаил Котухов, попавший на флот по рекомендации Крупской (Надежда Крупская, супруга Владимира Ленина и один из крупных политических деятелей послереволюционной России. — Прим. авт.). Специалистом по электромеханической службе был Г.Е. Горский, минно-артиллерийскую возглавил Д.Г. Горбиков, а старпомом служил В.А. Воробьев. Отличным кулинаром, очень помогавшим и воодушевлявшим нас всех в походе, был кок Н.Е. Романовский.
Весь личный состав корабля настроился решать поставленную перед экипажем задачу. Зима стояла суровая, температура достигала минус 25 градусов, море штормило, в надводном положении происходило интенсивное обрастание льдом наружных конструкций корабля. Все это и штормы мешали нам нести дозор. Приходилось бороться с обледенением и принимать меры обеспечения остойчивости из-за большого обледенения рубки и надстройки льдом Используя имеющийся опыт несения дозорной службы в море, мы сдвинули распорядок дня на 12 часов. Отдыхали днем под водой и вели наблюдения в перископ, а ночью несли дозорную службу в надводном положении, заряжали аккумуляторную батарею, пополняли запасы воздуха и боролись с ледовым обрастанием. Подъем был в 19.00, в полночь — обед, а утром — ужин. Настроение у всех было бодрое, и царил творческий подъем.
Экипаж Щ-117, кроме нас с военкомом, состоял из 36 человек. Все хорошо были подготовлены по специальности, любили корабль и обладали мужеством и ценным качеством взаимовыручки. Был случай, когда разбушевавшаяся стихия ночью оторвала лист надстройки и повредила лаз кормовой цистерны. Погружение лодки стало невозможным. Температура воздуха — минус 25 градусов, бушует шторм Волны перекатываются через весь корабль и болтают его по своей прихоти. Мостик, рубочный люк, антенна, пушка превратились в ледяную глыбу. Для устранения неисправностей требуется открыть горловину лаза в цистерну. Два смельчака — боцман П.Н. Шаронов и рулевой А.И. Пекарский — взялись за выполнение этой трудной задачи. Всю ночь под ледяными волнами вели они кропотливую работу, и только утром в обледеневшей одежде они ликвидировали аварию и возвратились внутрь корабля. Их как следует обтерли спиртом и согрели, как могли, после долгого пребывании в ледяной воде Лодка вновь смогла войти в океанскую глубину и продолжать свой автономный поход.
Был случай, когда произошло повреждение якорного стопора. Это могло привести к отдаче якоря. Проявляя мужество и сноровку, матросы П.Р. Петров, Н.П. Смирнов и В.И. Манышкин под ледяными волнами в 18-градусный мороз добрались по надстройке до якоря и надежно закрепили его стопора Волной их едва не смыло за борт, но моряки не растерялись и, ухватившись за леер, поднялись на палубу».

«Щука»-рекордсмен и ее орденоносцы

Но не все испытания, которые выпали на долю Щ-117 и ее экипажа, были играми слепой стихии. Некоторые из них моряки предприняли по собственной инициативе — чтобы точно знать, на что способен их корабль и на что они могут рассчитывать в боевых условиях. Вспоминает Николай Египко:
«Мы сделали пробное исследование по длительности пребывания лодки под водой, если вдруг регенерация выйдет из строя. По моим подсчетам мы провели под водой около суток, а точнее 23 часа с небольшим, и при этом «голодный» воздушный паек не помешал уверенно нести службу. Это в какой-то степени убедило в возможности несколько больше находиться под водой, чем указывала документация, в случае, когда это потребуется.
Был еще один несколько более решительный эксперимент. Я пошел на определенный риск, но до некоторой степени он был оправдан. Предельная глубина погружения корабля была 90 метров. Наша лодка в то время находилась в районе, где глубина была 500 метров. И я решил на этой глубине произвести погружение на максимально допустимую глубину в 90 метров. Я не мог этого делать без разрешения начальства и соответствующей проверки комиссией самого корабля. Но этот эксперимент был необходим, чтобы иметь уверенность и в случае необходимости (при ремонте или обеспечении скрытности при боевых операциях) ложиться брюхом на грунт на глубине 90 метров. По кораблю была объявлена боевая тревога, все было предусмотрено — с точки зрения экстренного продувания цистерн главного балласта и вспомогательных цистерн другого назначения. Погружение происходило медленно, на ходу в 3 узла, не более. На подходе к 90 метрам раздался резкий интенсивный хлопок, как взрыв. Инстинктивно даю команду: «Полный ход на всплытие», а лодка продолжает проваливаться на глубину. Командую: «Самый полный вперед!» и «Продуть средние цистерны!». Произошла медленная эволюция к снижению темпов погружения. Нос как бы тонул. По глубиномеру он находился на глубине 100 метров. Корма же на 85 метрах, а мы в центральном посту, как раз на 90 метрах. Как потом выяснилось, причиной взрыва был отрыв части надстройки от интенсивно обжатого прочного корпуса Командующий флотом за этот эксперимент с погружением объявил мне и выговор, и благодарность за то, что мы проявили смелость и разумный риск.
Срок пребывания в море нашего корабля был уже 20 суток, и нам было приказано прибыть в определенное место, в 60 милях от базы. Георгий Никитич Холостяков вылетел к нам на гидросамолете. Мы готовились к встрече и постарались быть бодрыми и подтянутыми, приготовили чудесный обед и для беседы собрались в дизельном отсеке. Все уверяли Холостякова в необходимости дальнейшего плавания и превышения заданной «Щукам» автономности. Я лично убеждал командира дивизиона в возможности корабля и экипажа продолжать плавание и нести дальнейшую службу. Нам дали «добро», было получено также разрешение командующего флотом Михаила Викторова. Перед продолжением плавания у нас побывала еще и комиссия штаба флота под руководством флагманского инженера-механика. Все обошлось хорошо, и мы продолжали наш «стахановский» поход. Через 30 суток плавания подводной лодки мы получили радиограмму: «Отважным подводникам-стахановцам — Ура! Викторов».
Мы побывали вдали от наших берегов, на многие сотни миль удалились в Японском и Охотском морях от берега За весь поход мы прошли 3022,3 мили (из них 315,6 мили под водой) и пробыли под водой 340 часов 35 минут. Автономность была превышена в два раза и составила 40 суток, хотели продлить срок пребывания в море еще на 5 суток, но нам было приказано возвратиться в базу».

Подводная лодка «Щ-117». Первый орденоносный экипаж РККФ, 1936 год.
Верхний ряд: П.И. Столяров — старшина группы мотористов, С.С.Кружалов — старшина группы торпедистов, К.Ф.Курило — военфельдшер, Г.Е.Горский — инженер-механик, В.А. Воробьев — старший помощник, Н.П.Египко — командир, С.И.Пастухов — военком, Д.Г.Горбиков — командир БЧ-2-3, М.П.Котухов — штурман, П.Н. Шаронов — боцман.
Второй ряд: Н.А. Дозморов — старший рулевой, Н.В. Тропин — старшина группы электриков, А.А. Арманков — старшина группы трюмных, А.И. Пекарский — командир отделения рулевых, А.И. Карпов — командир отделения мотористов, Н.Т. Сивков — командир отделения торпедистов, Н.Ф. Чибисков — старший торпедист, И.Ф. Ракитин — командир отделения штурманских электриков, В.Т. Кононов — командир отделения мотористов.
Третий ряд: А.В.Панкратов — старший моторист, П.Е.Божек — старший моторист, В.Е. Тимофеев — электрик, В.И. Манышкин — торпедист, Д.В. Кондрашов — командир отделения электриков, Л.И. Константинов — радист, М.А. Лавриненко — командир отделения радистов.
Четвертый ряд:
Н.Ф.Смирнов — рулевой, Ф.Н.Петров — рулевой, М.С.Коршунов — торпедист, В.П. Лебедев — моторист, В.П. Лапун — моторист, А.М. Бебеев — электрик, С.П. Киреев — строевой, В.А. Федулов — электрик, Л.Е. Романовский — кок, В.И.Поспелов — командир отделения трюмных. Фото с сайта http://www.deepstorm.ru

Из воспоминаний вице-адмирала Георгия Холостякова: «Когда обусловленный срок плавания истек, от Египко и Пастухова поступила радиограмма с просьбой продлить поход еще на пять суток. Но об этом я не стал и докладывать командующему. В штабе бригады не сомневались, что резервы увеличения автономности «щук» не исчерпаны, однако гнаться за рекордами было незачем. Все, чего удалось достигнуть, требовало обстоятельного критического анализа».

А вернувшийся наконец в базу экипаж рекордной «Щуки» готовился вертеть дырочки на мундирах. 3 апреля 1936 года все участники похода были награждены орденами: командир и комиссар — орденом Красной Звезды, а остальные моряки — орденами «Знак Почета». Таким образом, «сто семнадцатая» стала первой в советском флоте боевым кораблем с полностью орденоносным экипажем.

После рекорда: судьбы кораблей и командиров

«Уходили мы в море 11 января, на сопках лежал снег, а по возвращению, 20 февраля 1936 года берег бухты Золотой Рог уже покрывался зеленой скатертью травы, ярко светило весеннее солнце, все жители Владивостока ходили в летних платьях, — вспоминал позднее Николай Египко. — Экипаж Щ-117 полностью выполнил возложенные на него задачи, справился со всеми трудностями, возникающими при плавании. Высокая организованность и сплоченность, дисциплина и взаимовыручка позволили личному составу Щ-117 успешно завершить поход корабля в суровых зимних условиях и доказать, что в серийной «щуке» есть еще много возможностей. За нашим экипажем совершили длительные автономные плавания, превышающие наши 40 суток, подводные лодки Щ-122 под командованием Александра Бука (продолжительность автономного плавания составила 50 суток. — Прим. авт.) и Щ-123 под командованием Измаила Зайдулина (продолжительность автономного плавания составила 65 суток. — Прим. авт.) и другие «щуки».

Рекордный поход «сто семнадцатой» и последовавшие за ним достижения других «щук» доказали, что в условиях достаточной обеспеченности запасами и при хорошем психологическом климате в экипаже советские подводные лодки обладают достаточной автономностью, чтобы выполнять практически любые боевые задачи. И очень скоро это было подтверждено на практике: в годы Великой Отечественной войны на долю «щук» и их экипажей пришлось 30% потопленного и поврежденного тоннажа противника — лучший показатель среди всех типов советских подлодок. В цифрах это выглядит так: субмарины типа «Щ» потопили 99 судов противника общим водоизмещением 233 488 брт, 13 боевых кораблей и вспомогательных судов, повредили 7 судов общим водоизмещением 30884 брт и один тральщик.

Памятник погибшей подлодке С-117 — бывшей Щ-117 — в бухте Постовая, залив Советская Гавань. Фото из коллекции maslopoop на http://fotki.yandex.ru

Правда, на долю Щ-117 боевых успехов не выпало. Лодка приняла участие только в войне СССР с Японией, выполняя задачи по несению позиционной и дозорной службы на подходах к базам и портам, и совершила всего один боевой поход, в котором так и не встретила кораблей и судов противника. После войны лодка получила новый индекс — С-117 — и продолжала службу на Тихом океане. Увы, закончилась она трагически: во время выхода на учения 15-16 декабря 1952 года подлодка пропала без вести. По одной из версий, это случилось из-за отказа дизелей во время шторма (незадолго до исчезновения с лодки получили радиограммы сначала о поломке, а потом об успешном ремонте правого дизеля), по другой — лодка подорвалась на плавучей мине времен войны, замеченной днем раньше в районе учений, по третьей — затонула в результате столкновения с надводным судном, по четвертой — погибла в результате атаки неизвестной субмарины… Формально лодка по сей день числится пропавшей без вести, а на берегу бухты Постовая (залив Советская Гавань) в честь С-117 и ее погибшего экипажа установлен памятник.

В судьбе Георгия Холостякова С-117 тоже сыграла печальную роль. Прошедший через несправедливое обвинение и осуждение, отсидевший три года в лагерях и вернувшийся из них в 1940 году полностью оправданным, он прошел всю войну, воевал на Черном море, дослужился до вице-адмирала и в ноябре 1951 года стал командующим 7-м флотом, базировавшимся на Советскую Гавань. Но после гибели «сто семнадцатой» Холостякова вызвали в Москву и хотя и не отдали под суд, с должности все-таки сняли.

Слева направо: капитан 3 ранга Николай Египко после возвращения из Испании (1938 год), капитан 2 ранга Николай Египко после присвоения звания Героя Советского Союза (1939 год), контр-адмирал Николай Египко — начальник Высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола (начало 1960-х). Фото с сайта http://www.proza.ru

А что же командир Щ-117, который все 40 суток рекордного похода, по воспоминаниям сослуживцев, практически не покидал мостика? В июне 1937 года он, едва окончивший первый курс Военно-морской академии имени Климента Ворошилова, получил звание капитана третьего ранга и отправился в Испанию — помогать республиканским морякам в войне против франкистов. По псевдонимами «Дон Северино Морено», «Дон Северино де Морено Лопес», «Хуан Вальдес» и «Матисс» командовал испанской лодкой С-6, потом — С-2, и по некоторым данным, участвовал в секретной операции по эвакуации из Испании в СССР части золотого запаса республики. Прямых доказательств этому нет, и большинство биографов Николая Египко ограничиваются фразами вроде «вывез ценные правительственные грузы в город Картахена через блокированный противником Гибралтарский пролив».

Подводная лодка С-6 республиканских ВМС Испании, которой Николай Египко командовал под псевдонимом «Хуан Вальдес». Фото с сайта http://flotillasubmarina.forumfree.it

Скорее всего, «ценный груз» был действительно золотым, а получивший в 1939 году звание Героя Советского Союза подводник Египко — доверенным лицом советской военной разведки. Иначе трудно объяснить, почему в октябре 1941 года, в разгар войны, опытнейший подводник, выпускник академии внезапно оставляет боевую службу и назначается на должность сотрудника аппарата военного атташе СССР в Великобритании! «Был наблюдателем на кораблях британского флота, принимал участие в боевых операциях по проведению конвоев из портов Англии в северные порты СССР», — пишут биографы. А потом добавляют: с февраля 1943 года по май 1946 года занимал должность начальника Отдела внешних сношений Наркомата ВМФ СССР, и с мая 1946 по январь 1948 года — временно исполнял должность заместителя начальника Отдела внешних сношений Вооруженных Сил СССР.

Командующий английским королевским флотом адмирал сэр Джон Тови (слева) и сотрудник аппарата советского военно-морского атташе капитан 1 ранга Николай Египко на борту флагманского корабля британского флота — линкора King George V; ноябрь 1942 года. Фото с сайта https://commons.wikimedia.org

За этими скромными названиями скрываются разведывательные органы ВМФ в первом случае и Вооруженных сил — во втором. Иными словами, Николай Египко был кадровым сотрудником советской военной разведки и в этом качестве оказался не менее успешен, чем в роли командира Щ-117. После завершения карьеры разведчика и до самого ухода в запас контр-адмирал Египко готовил новые поколения подводников, на излете службы семь лет прослужив начальником Высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола. Курсанты которого на занятиях и до того, и после с неотрывным вниманием слушали рассказы своих преподавателей о самой первой в истории советского подплава рекордной «автономке»…
Автор: Антон Трофимов