[ezup]

Сосед переезжал. Это событие, он и его други, начали праздновать задолго до начала наступления самого события. Веселые и в сиську пьяные люди, вызывающие зависть и изумление, умудрившиеся напоить даже свой автопилот, периодически, проходя по коридору втыкались лбами в мою дверь заставляя кота тревожно пукать и подозрительно смотреть на свою миску.

Еще кот не любил, когда люди, почему-то шумно сопя пытались преодолеть пространство коридора ползком. А поскольку ползли они так же как и ходили, то есть неуверенно, то звуки издаваемые трущимися об пол телами нервировали животное и заставляла опять газировать атмосферу и тревожно смотреть в миску.

И день настал. И распахнулись двери квартиры. И понесли оттуда мебель. Мебели было не много, но соседи этот недостаток с лихвой компенсировали другим. Мне бы и в голову не пришло, при переезде забирать с собой плинтуса, краны ободранные, линолеум и прочие нужные на новом месте вещи.

Но у них было другое видение ситуации и поэтому когда сосед, как обычно в дымину пьяный поволок унитаз, я даже, как то и не удивился.

Дорога до первого этажа была длинной и трудной, как Альпы для Суворова. Сосед периодически уставал и присаживался на унитаз перевести дыхание. Люди, не владеющие информацией о переезде, натыкались на сидящего в коридоре гражданина и в ужасе проскакивали мимо.
И только один маленький мальчик сурово сказал ему – «Дядя! А в коридоре sрать нехорошо! Дома sрать надо!»

От такой внезапной лекции сосед сверзился с толчка и больно ударился организмом об пол. Это был намек, что пора продолжать путь. Впереди было еще четыре этажа.

Унитаз был тяжел. Он был неудобен и скользок. Он смотрел страшным очком прямо в глаза соседу и, кажется, замышлял недоброе.
Мужик, то и дело поправлял в руках фаянсовое чудовище и старался не смотреть ему в глаз. Он был суеверным и боялся, что унитаз его проклянет черным, бездонным взглядом.
А унитаз продолжал грустно пялиться на соседа и потихоньку выскальзывал из рук.

- Хоть ты и страшен, но всё-таки друг старый. А старый друг, лучше новых двух – блеснул сам перед собой знаниями фольклора сосед и поставил друга на пол.
Где-то, в глубине мозга шевельнулась мысль, что в друзей не sрут, но это было так глубоко, что мысль сгинула раздавленная новой идеей.

Идея была проста, как сам унитаз, и предполагала, что реализовав ее, можно будет доставить друга вниз без остановок. На обдумывание новой мысли ушло около четверти секунды и сосед, загадочно улыбаясь, запустил руку в самое жерло фаянсу и протолкнул ее поглубже. Так, сказать для гарантии фиксации.

Теперь возможность уронить хрупкое создание стремилась к нулю. На руке он сидел плотно, почти так же, как и раньше на нем сидел сосед, но почему то сам сосед был не совсем удовлетворен.
Какая то злобная мыслишка, пальцем проктолога, вертелась и царапала мозг не давая насладиться собственной находчивостью. Наконец решив, что сидя думается лучше, мужик поставил унитазину на пол.

И, в этот самый момент, зудящая мысль обрела конкретные формы и, совершенно не принимая во внимание ранимую душу соседа, изрекла прямо в самую ответственную часть мозга странную фразу – «Ну ты и mудак, Саня! Ну и mудак!»

То, что это был не вопрос, а категоричное утверждение, «mудак Саня» понял сразу. Рука, так ласково и нежно запихуемая пять минут назад в жерло унитаза застряла там плотно, надежно и без вариантов.

Тихонько пискнув, чтобы не привлекать внимание, Санек попытался выдернуть конечность из недр унитаза.

Конечность не поддалась.
Не поддалась она и через минуту и через пять.
А еще показалось, что рука немного начала опухать.
Саня, хоть был как обычно выпивши, но при мысли, что потеряет руку, потерял самообладание.

А потеряв его, подхватил свою, ставшую родной ношу и судорожным бегом кинулся назад в квартиру, что бы там, без свидетелей поговорить со злобным изделием и попросить его по хорошему отпустить Санину клешню.
Или, в крайнем случае, если переговоры человека и унитаза зайдут в тупик, то просто грохнуть несговорчивого противника об бетонную стену.

Постепенно фаянсовый друг превращался в ненавистного врага.

Квартира оказалась закрыта. И Саша, своим, залитым водкой мозгом, запаниковал.
Он начал стучаться в квартиры, требовать помощи, молоток и выпить.

…Мой кот традиционно пернул и посмотрел на миску.

Вид мятущегося по длинному коридору тела, которое целило в людей унитазом надетым на руку вселяло стойкое подозрение, что Терминатор, это нихрена не выдумка режиссера. И если ВОТ ЭТО выстрелит, то все ракеты Терминатора в почтении склонят свои боеголовки перед тем, что вылетит ОТТУДА.

Постепенно коридор наполнялся зрителями и сочувствующими. Хоть Санек и попил крови у соседей, но все-таки его было жалко. И только старый дед, имевший у детворы кличку Козявочник, предложил Сашке жесткий, но радикальный выход – «А ты его себе об башку епни, да хером прихлопни! Он и развалится»

Соседи разом замолчали, представив себе эту картину. И только Санек сверкнув разъехавшимися от горя и водки очами, ткнул унитазом в деда и пообещал – «Щас, вот щас сниму его и тебе на голову одену. Будешь, плять, как солдат в «Звёздных войнах», при шлеме и без мозгов.»

Зрители резко зауважали Саню и на всякий случай отступили к выходу.

Козявочник, на которого нижним глазом обличающе указывал унитаз не стал вступать в бессмысленную дискуссию, а грациозной саламандрой смело сквозанул за спины соседей и дернул вниз по ступенькам.

Кто-то со вздохом произнес – «Вот так и появляются унитазофобы»

Потом один сосед принес канистру импортного масла. «Для своей машины покупал» – пояснил он, что бы все оценили грандиозность жертвы.
Потом все дружно лили масло на руку Санька, а заодно и на его голову. Санек не возражал, нервная блокада сделала свое дело, и ему было глубоко похрен. Потом он пошевелил пальцами и унитаз соскользнул с руки.

Улыбаясь как Буратино он смотрел на освобождённую руку, шевелил пальцами и тщательно их пересчитывал. Пальцы весело шевелились и были все на месте.

… А потом, уже совсем потом, темным вечером, в подъезде раздался страшенный грохот и следующей звуковой волной – профессиональные маты и проклятия.

Это красиво изгибая тело и крутя им в воздухе замысловатые пируэты, зачетно **анулся на разлитом масле Козявочник, крадущийся к себе домой.

После этого Сашки больше в подъезде не было, наверное действительно переехал куда-то. А Козявочник еще долго, приближаясь в месту своего пикирования, переходил на черепаший шаг и, держась за стену, осторожно преодолевал его.