[ezup]

Очередной ежегодный доклад Ханса Кристенсена и группы его помощников из FAS о состоянии дел в ракетно-ядерной программе КНДР вышел на страницах «Бюллетеня». Любопытный документ, рассмотрим его поближе.

Северная Корея продолжает модернизировать и наращивать свой ядерный арсенал. Северная Корея могла произвести к настоящему времени достаточно расщепляющегося материала, чтобы гипотетически создать до 90 ядерных боеголовок, но, вероятно, собрала меньше – потенциально около 50. Для доставки боеголовок Северная Корея совершенствует и диверсифицирует свои ракетные силы, за счет создания новых твердотопливных стратегических ракет большой дальности, тактических ракет малой дальности и ракет морского базирования.

Корейская Народно-Демократическая Республика достигла значительных успехов за последние два десятилетия в разработке ядерного и ракетного оружия. С 2006 года Северная Корея взорвала шесть ядерных устройств, обновила свою ядерную доктрину, чтобы отразить необратимую роль ядерного оружия для своей национальной безопасности, и продолжила создавать новые ракеты.

Среди западных экспертов широко распространено мнение, что Северная Корея имеет действующие ядерные боеголовки для своих ракет малой и средней дальности, а также для своих ракет большей дальности. Существует значительная неопределенность, по их мнению, относительно того, какие из ракет Северной Кореи были развернуты с активным действующим ядерным оснащением. Однако из публичных заявлений Северной Кореи и испытаний систем становится яснее, по мнению экспертов из FAS, что страна намерена развернуть действующий ядерный арсенал, способный держать под угрозой цели в Восточной Азии, Соединенных Штатах и Европе.

В 2021 году Ким Чен Ын объявил о нескольких ключевых стратегических целях северокорейской программы ядерного оружия, предложенной в качестве пятилетнего плана. Согласно заявлению Кима, эти цели включают:

1) производство «сверхбольших ядерных боеголовок»;
2) производство более легких ядерных боеголовок для тактического использования;
3) улучшение возможностей точного удара и увеличение дальности поражения целей;
4) внедрение «гиперзвуковых планирующих управляемых боевых блоков»;
5) разработку «межконтинентальных, подводных и наземных баллистических ракет с твердотопливным двигателем» и
6) внедрение «атомной подводной лодки и ядерного стратегического оружия подводного запуска» (KCNA, 2021).

Северная Корея, достигла значительного прогресса в достижении этих целей, и с тех пор резко увеличено производство ракет и «современных двигателей стратегического оружия» (Kim, 2023).

Из-за отсутствия ясности вокруг ядерной программы Северной Кореи агентства и должностные лица разведывательного сообщества США, а также военные командиры и независимые эксперты испытывают трудности с оценкой характеристик и возможностей программы. В результате эта статья опирается на общедоступную информацию и спутниковые снимки о производстве расщепляющихся материалов Северной Кореей, ядерной позиции и разработке средств доставки, а также использует несколько источников данных, когда это возможно, для подтверждения выводов.

Мы осторожно оцениваем, что Северная Корея могла произвести достаточно расщепляющихся материалов для потенциального создания до 90 единиц ядерного оружия и могла собрать около 50 боеголовок для доставки в основном баллистическими ракетами средней дальности – рост с момента нашего последнего отчета в 2022 году (Кристенсен и Корда, 2022).

После заключения соглашения о гарантиях с Северной Кореей в 1992 году Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) впервые получило доступ к северокорейским ядерным объектам для проверки декларации о ядерных материалах Северной Кореи. В последующие годы МАГАТЭ периодически посещало Северную Корею для проверки соблюдения этого соглашения о гарантиях, а также Рамочного соглашения и других инициатив, пока инспекторы не были окончательно высланы в 2009 году.

Кроме того, в период с 2004 по 2012 год Северная Корея также время от времени приглашала неофициальные экспертные делегации для наблюдения за своей ядерной программой и приостановкой деятельности в Йонбёне. Эти тщательно задокументированные инспекции МАГАТЭ и визиты специальных экспертов, в ходе которых инспекторы и эксперты могли осмотреть ядерный комплекс Северной Кореи, продолжают составлять большую часть фактов для понимания общественностью ядерного арсенала Северной Кореи.

Северная Корея также исторически использовала свои государственные СМИ, такие как Корейское центральное телеграфное агентство (KCNA), газета Rodong Sinmun и Корейское центральное телевидение, для публикации видео, изображений и заявлений, видео и фото военных парадов, с испытаниями ракет. Намеренно или нет, северокорейские государственные СМИ часто предоставляют информацию о ключевых аспектах своей программы создания ядерного оружия. Однако эта информация не считается полностью достоверной, учитывая множество хорошо задокументированных случаев преувеличения и фальсификации, обнаруженных в предыдущих пропагандистских усилиях Северной Кореи.

Используя эти ресурсы и другие открытые источники, включая коммерческие спутниковые снимки и общедоступные отчеты МАГАТЭ и Группы экспертов ООН по Северной Корее, аналитики независимых организаций смогли изучить отраслевые сети, определить местонахождение ключевых объектов и составить карту ядерного топливного цикла Северной Кореи, чтобы сделать оценки запасов и производства расщепляющихся материалов – все это является ключевыми факторами при оценке размера, сложности и статуса ядерного арсенала Северной Кореи на сегодняшний день.

Однако уверенность в оценках ядерного потенциала Северной Кореи медленно снижается по мере того, как все больше времени проходит от последних официальных и неофициальных инспекций на местах. Без обмена данными или доступа к ключевым объектам западные эксперты вынуждены больше полагаться на неофициальные источники и спутниковые снимки, чтобы сделать вывод о состоянии арсенала Северной Кореи. Это создает уникальные проблемы и часто может привести к широкому спектру выводов о производстве расщепляющихся материалов Северной Кореей, запасах оружия, конструкциях боеголовок и других ключевых факторах, которые в некоторых случаях могут даже быть противоречивыми.

Ядерная политика Северной Кореи


В течение десятилетий Северная Корея делала многочисленные заявления и давала сигналы о своей политике в отношении ядерного оружия, излагая свою ядерную доктрину на случай, если «сдерживание» не сработает. Такие заявления в последнее время были кодифицированы в официальной декларативной политике. Например, в 2013 году «Закон об укреплении позиции государства, обладающего ядерным оружием» Северной Кореи, предлагал политику неприменения первым, отмечая, что ядерный арсенал Северной Кореи будет использоваться только «для отражения вторжения или нападения со стороны враждебного государства, обладающего ядерным оружием, и нанесения ответных ударов» (KCNA, 2013). Ким Чен Ын официально объявил о политике неприменения первыми в 2016 году после четвертого ядерного испытания Северной Кореи.

Однако с 2016 года заявления Северной Кореи и изменения в расстановке сил указывают на отход от этой политики неприменения первыми. Всего через два месяца после объявления политики правительство Северной Кореи выступило с заявлением о том, что Северная Корея не будет первой применять ядерное оружие «до тех пор, пока враждебные силы агрессии не посягнут на ее суверенитет» (KCNA, 2016).

В 2020 году Ким Чен Ын заявил, что ядерное сдерживание Северной Кореи «никогда не будет использоваться превентивно. Но если какие-либо силы посягнут на безопасность нашего государства и попытаются прибегнуть к военной силе против нас, я заранее задействую всю нашу самую мощную наступательную мощь, чтобы наказать их» (38 North, 2020).

Такие оговорки достигли кульминации в сентябре 2022 года, когда парламент Северной Кореи законодательно закрепил право Северной Кореи на превентивный ядерный удар (Kim, 2022). Год спустя правительство Северной Кореи закрепило в конституции страны свое право «сдерживать войну и защищать региональный и глобальный мир путем быстрого развития ядерного оружия до более высокого уровня» (Soo-Yeon, 2023).

Отказ Северной Кореи от политики неприменения ядерного оружия первым совпадает с недавними усилиями страны по разработке тактического ядерного оружия. После разработки и демонстрации новых стратегических ракет большой дальности, способных нести ядерные боеголовки, стремление к созданию тактического ядерного оружия, по-видимому, направлено на предоставление вариантов ядерного применения ниже стратегического уровня и укрепление ее региональной позиции сдерживания (KCNA, 2022; Национальный комитет по Северной Корее, 2021).

По мнению фасовцев (FAS), Пхеньян теперь рассматривает свое ядерное оружие как полезное не только для возмездия за нападение, но и для потенциальной победы в ограниченном конфликте (Mount and Sup, 2022). И что такая позиция может включать некоторую степень предварительного делегирования полномочий на ядерный запуск по цепочке командования (Narang and Panda, 2017; 38 North, 2022).

Однако система ядерного командования и управления Северной Кореи в значительной степени неизвестна, и сомнительно, что Ким Чен Ын будет доволен передачей контроля над ядерным оружием военным: в апреле 2024 года Северная Корея провела первые учения своей системы «ядерного запуска», включая запуск ракет реактивной системы залпового огня (РСЗО) с имитацией боеголовок, как сообщается, для проверки «способности Кима сохранять командование и контроль над ядерным оружием, разбросанным по всей стране, в условиях кризиса» (Zwirko, 2024).

Время от времени Северная Корея прямо упоминала или давала понять, какие цели она собирается поразить своим ядерным оружием. К ним относятся военные базы США в Южной Корее, Азиатско-Тихоокеанском регионе, Гуаме, на Гавайях и в континентальной части США. Зная, что ее заявления и военная деятельность внимательно отслеживаются и анализируются за рубежом, в 2013 году Северная Корея опубликовала фотографию Ким Чен Ына и военных чиновников с картой на заднем плане, по-видимому, показывающей трассы ракет в несколько мест в Соединенных Штатах, что было истолковано как преднамеренное желание нервировать Соединенные Штаты (Berkowitz, Karklis, and Meko, 2017; Mansourov, 2014).

В заявлении Верховного командования Корейской народной армии от 2016 года говорилось, что страна сначала нанесёт удар по «Голубому дому» Южной Кореи (резиденции правительства), а затем по «базам сил империалистических агрессоров США для вторжения в Северную Корею в Азиатско-Тихоокеанском регионе и на материковой части США», в таком порядке (KCNA, 2016).

В заявлении прямо не упоминается ядерное оружие; однако настоятельно подразумевается, что ядерное оружие будет использовано, по крайней мере, для второй волны атак по целям, связанным с обычными силами вторжения США и Южной Кореи. В отчете 8-го съезда Трудовой партии Кореи за январь 2021 года отмечалась цель «нанесения упреждающего и ответного ядерного удара путем дальнейшего повышения точности, достаточной для поражения и уничтожения любых стратегических целей в радиусе 15 000 километров с высокой точностью» (Национальный комитет по Северной Корее, 2021).

В этом контексте ядерное оружие (или угроза ядерного оружия) с ракетами меньшей дальности потенциально может быть попыткой «отделить» военную поддержку США от ее региональных союзников в Азиатско-Тихоокеанском регионе путем воздержания от ударов по внутренним целям США во время ядерных атак на региональные цели.

Неизвестно, достаточно ли продвинута ядерная позиция Северной Кореи, чтобы поддержать такую сложную стратегию. В ответ на прибытие американского бомбардировщика B-52 в Южную Корею в октябре 2023 года KCNA сообщило, что стратегические активы США, размещенные в Южной Корее, станут «первыми целями уничтожения» (Yonhap News Agency, 2023).

Северная Корея также угрожала применить ядерное оружие в ответ на более мелкие провокации, включая совместные военные учения США и Южной Кореи (Ellyatt, 2016). Однако, несмотря на такие случайные подстрекательские заявления, весьма вероятно, что Северная Корея – как и другие ядерные державы – применит свое ядерное оружие только в экстремальных обстоятельствах, особенно если под угрозой окажется дальнейшее существование северокорейского государства и его политического руководства.

Программа ядерного оружия Северной Кореи
Производство плутония


Ядерный научно-исследовательский центр в Йонбёне, расположенный в провинции Пхёнан-Пукто, называют «бьющимся сердцем» северокорейской ядерной оружейной программы. В Йонбёне Северная Корея производит плутоний на своем пятимегаваттном (МВт) уран-графитовом ядерном реакторе, который работает с перерывами с 1986 года.

В июле 2021 года после нескольких лет бездействия МАГАТЭ и независимые эксперты обнаружили сброс охлаждающей воды из реактора и последующие паровые шлейфы из реакторного зала, признаки которых соответствуют тому, что реактор снова заработал (МАГАТЭ, 2021; Пабиан, Таун и Лю, 2021).

В апреле и сентябре 2023 года спутниковые снимки показали, что сброс охлаждающей воды прекратился, что позволяет предположить, что эксплуатация реактора в это время прекратилась (Организация Объединенных Наций, 2023, 2024). Это может означать, что реактор находился на техническом обслуживании или что отработанное топливо было извлечено для отправки на переработку, что потенциально могло бы дать от пяти до восьми килограммов чистого плутония после разделения (Хейнонен и др., 2023).

Энергетический реактор мощностью пять мегаватт потенциально способен также применяться для производства трития – элемента, который может быть использован для повышения мощности боеголовок «деления» – первичных модулей. Некоторые аналитики оценивают, что Северная Корея может производить от семи до 12 граммов трития в год; этого достаточно для одной – трех усиленных зарядов «деления» в зависимости от конструкции (Yang et al., 2024).

В своем ежегодном отчете за август 2021 года МАГАТЭ пришло к выводу, что тепловая установка комплекса в Йонбёне, которая поставляет пар в радиохимическую лабораторию, используемую для переработки плутония, проработала примерно пять месяцев, с середины февраля 2021 года до начала июля 2021 года, после многолетнего перерыва (IAEA, 2021).

МАГАТЭ отметило, что этот срок соответствует времени, необходимому для переработки полного ядра облученного топлива. Выбросы от тепловой установки в радиохимической лаборатории наблюдались в июле 2022 года наряду с активностью в хранилище радиоактивных отходов, что может быть признаком подготовки к кампании по переработке, обслуживанию или обработке радиоактивных отходов (Makowsky et al., 2022; United Nations, 2023).

С 2010 года Северная Корея также находится в процессе строительства легководного реактора (LWR) и занимается умеренной деятельностью на площадке в течение почти десятилетия, включая строительство новых зданий в 2021 и 2022 году (Heinonen, Makowsky and Liu, 2022; Makowsky, Heinonen and Liu, 2022). В период с 2020 по 2023 год МАГАТЭ и Группа экспертов ООН сообщили о нескольких испытаниях системы охлаждающей воды LWR, что свидетельствует о подготовке реактора к эксплуатации (IAEA, 2021; United Nations, 2023).

Затем в октябре 2023 года МАГАТЭ сообщило о повышенных уровнях активности, которые соответствовали вводу в эксплуатацию LWR (IAEA, 2023). Дальнейшее наблюдение за тепловой сигнатурой от распределительного устройства и устойчивым сбросом теплой воды из предполагаемых линий охлаждения в последующие месяцы, по-видимому, указывало на то, что реактор может находиться на начальной стадии эксплуатации или проходить предэксплуатационные испытания (МАГАТЭ, 2023; Парк и Пуччиони, 2024).

Строительство вокруг реактора LWR наблюдалось с помощью спутниковых снимков в течение всего 2023 года (Организация Объединенных Наций, 2024). Хотя LWR, возможно, предназначен для производства электроэнергии в гражданских целях, он также имеет скрытую способность производить оружейный плутоний или тритий, которые могут быть использованы для ядерной программы Северной Кореи.

В мае 2022 года независимые аналитики из Центра исследований нераспространения имени Джеймса Мартина (CNS) отметили возможное возобновление строительства давно бездействующего реактора мощностью 50 МВт в Северной Корее, который был приостановлен с 1994 года (Льюис, Поллак и Шмерлер, 2022). Аналитики пришли к выводу, что после завершения реактор теоретически может производить около 55 килограммов плутония в год, что достаточно для потенциального производства около дюжины новых ядерных боеприпасов в год, в зависимости от конструкции боеголовки.

Однако аналитики из проекта 38 North Центра Стимсона впоследствии отметили, что подобные строительные работы на площадке вокруг реактора мощностью 50 МВт не являются редкостью и что недавняя деятельность по рытью траншей могла быть направлена на обслуживание близлежащего подземного объекта, не связанного с самим реактором (Маковски, Хейнонен и Лю, 2022).

Учитывая эти неопределенности, остается неясным, действительно ли Северная Корея возобновила строительство реактора мощностью 50 МВт. Принимая во внимание очевидную неисправность реактора, на это, скорее всего, уйдет несколько лет (Хеккер, 2010).

Операции по обогащению урана


Оценка состояния операций по обогащению урана в Северной Корее сложнее, поскольку история эксплуатации и местоположение нескольких связанных с ними предприятий по обогащению урана неизвестны. Кроме того, связанные с ними предприятия и их производственные мощности сложнее обнаружить, чем те, которые используются для производства плутония, поскольку их сигнатуры менее заметны через открытые источники.

Большая часть того, что общеизвестно, основана на отчетах неофициальной делегации, которая посетила предприятие по обогащению урана в Йонбёне в Северной Корее в 2010 году. Аналитики открытых источников также полагались на спутниковые снимки и технические геологические методы для оценки эксплуатации и производственных мощностей известных урановых рудников, урановых заводов и центрифуговых установок Северной Кореи (Park et al., 2021).

Северная Корея производит желтый кек – тип порошкообразного концентрата урана, который после преобразования и обогащения используется в качестве реакторного топлива – на заводе по обогащению урана в Пхёнсане (также известном как химический комплекс Намчон) (Бермудез, Ча и Джун, 2021).

В 2020 году аналитики наблюдали продолжающуюся добычу, измельчение и обогащение, включая расширенные хранилища на заводе по обогащению урана и урановом руднике, расположенном в Пхёнсане (МАГАТЭ, 2022; Маковски, 2023; Организация Объединенных Наций, 2024).

В Северной Корее есть только один заявленный объект по обогащению урана – на заводе по изготовлению ядерных топливных стержней в Йонбёне – на котором находилось 2
000 центрифуг, когда он был впервые показан посетившей его делегации экспертов в 2010 году. В настоящее время предполагается, что на объекте размещено около 4
000 центрифуг после того, как спутниковые снимки показали, что зал по обогащению урана на объекте почти удвоился в размерах в период с 2013 по 2014 год.

Было замечено, что объект по обогащению в Йонбёне работал регулярно в течение всего 2021 года, поскольку на спутниковых снимках были замечены шлейфы пара, а также присутствие на объекте того, что могло быть цистерной для жидкого азота (Организация Объединенных Наций 2021, 2022). Строительство второго, меньшего зала обогащения урана было первоначально отмечено аналитиками из CNS в сентябре 2021 года, прежде чем оно было завершено в мае 2022 года. Это помещение потенциально может вместить около 1 000 дополнительных центрифуг, что может увеличить общую мощность завода на 25 процентов (Lewis, Pollack, and Schmerler, 2021).

Текущую деятельность на объекте можно наблюдать с помощью спутниковых снимков, включая недавно завершенное строительство нескольких новых зданий в самой южной части площадки; однако назначение этих зданий остается неизвестным (Makowsky, Liu, and Heinonen, 2023).

Широко распространено мнение, что у Северной Кореи есть как минимум еще один подпольный центрифужный объект за пределами известного комплекса в Йонбёне. В мае 2018 года Washington Post впервые сообщила о существовании потенциального объекта по обогащению урана в Кансоне, недалеко от Пхеньяна, сославшись на работу Института науки и международной безопасности (Warrick and Mekhennet, 2018). В 2022 году Группа экспертов Организации Объединенных Наций включила Кансон в список «подозреваемых подпольных объектов по обогащению урана» и отметила непрерывную транспортную и строительную деятельность там с июля 2021 года (United Nations, 2022).

Однако независимый анализ вызвал сомнения относительно типа деятельности, проводимой на комплексе в Кансоне, предположив, что объект может использоваться для производства компонентов для центрифуг, а не для обогащения урана (38 North, 2021; Heinonen, 2020). Однако без более подробной публичной информации или доступа к самому предприятию невозможно подтвердить назначение объекта Кансон или его потенциальную роль в ядерной программе Северной Кореи.

Оценки запасов расщепляющихся материалов и боеголовок


Благодаря предварительному доступу к объектам в Йонбёне аналитики имеют разумное представление о возможностях Северной Кореи по производству плутония. Однако, учитывая неопределенность относительно операций на объекте по обогащению урана в Йонбёне и возможное существование второго объекта центрифуг, неясно, сколько высокообогащённого урана (ВОУ) (90–95 % обогащения по изотопам U233 и U235) произвела Северная Корея и сколько урана она может перенаправить на военные цели, в том числе для производства плутония. Тем не менее известно, что это количество растёт, и очевидно, что Северная Корея инвестирует в улучшение своих возможностей по производству расщепляющихся материалов.

На протяжении долгих лет многие эксперты пытались оценить производство расщепляющихся материалов в Северной Корее, и результаты были самыми разными. В апреле 2021 года бывший директор Лос-Аламосской национальной лаборатории Зигфрид Хеккер, которому в течение нескольких лет был предоставлен беспрецедентный доступ к ядерным объектам Северной Кореи, подсчитал, что запасы плутония в Северной Корее составляют от 25 до 48 килограммов, и она может производить до шести килограммов в год при полной эксплуатации (38 North, 2021).

Хеккер также подсчитал, что по состоянию на конец 2020 года Северная Корея, возможно, произвела от 600 до 950 килограммов ВОУ (38 North, 2021). Оценка, опубликованная Стокгольмским международным институтом исследований проблем мира (SIPRI), предполагает более широкий диапазон, возможно, от 230 до 1 180 килограммов ВОУ по состоянию на начало 2021 года (Kütt, Mian, and Podvig, 2022), в то время как Международная группа экспертов по расщепляющимся материалам оценила немного меньший диапазон от 400 до 1 000 килограммов ВОУ в 2022 году (International Panel on Fissile Materials, 2022).

Отчет Дэвида Олбрайта из Института науки и международной безопасности предполагает, что запас расщепляющихся материалов Северной Кореи может составлять от 56 до 70 килограммов оружейного плутония и примерно от 1 400 до 2 200 килограммов ВОУ по состоянию на конец 2022 года (Albright, 2023).

Недавно опубликованная методология моделирования ядерного топливного цикла Северной Кореи использует информацию, полученную из предыдущего доступа, предоставленного инспекторам МАГАТЭ и международным экспертам, а также спутниковые снимки и открытые источники, для оценки производства расщепляющихся материалов при различных сценариях (Christopher et al., 2023).

Эти сценарии построены вокруг определенных предположений об истории эксплуатации, сложности объекта и существовании других объектов. В зависимости от предположений в сценариях, а также учета распределения расщепляющихся материалов по различным видам деятельности топливного цикла и ядерным испытаниям, модель дает оценки высокого и низкого диапазона потенциальных запасов плутония и ВОУ Северной Кореи.

Три предположения относительно производства расщепляющихся материалов в Северной Корее:

С 2003 года в радиохимической лаборатории было проведено пять полных кампаний по переработке плутония.

Северная Корея может эксплуатировать до 8 000 центрифуг типа P2 для обогащения урана, в том числе:

До 4 000 центрифуг типа P2 на северокорейском заводе по обогащению урана в Йонбёне, первые 2 000 из которых работали в период с 2003 по 2015 год (часть этой продукции представляла собой низкообогащенный уран, используемый для легководного реактора), а еще 2 000 работают с 2015 года (после наблюдаемого расширения обогатительного цеха).

По оценкам фасовцев (FAS), еще 4 000 центрифуг типа P2 на втором секретном объекте (местоположение которого еще не подтверждено), который имеет тот же размер и использует тот же тип центрифуг, что и объект в Йонбёне, и работает с 2006 по 2010 год.

Северная Корея производит очень мало трития на своем пятимегаваттном энергетическом реакторе, для которого требуется обогащенный уран, но его мощность ограничена.

Размер ядерного арсенала Северной Кореи также зависит от конструкции оружия, а также количества и типов пусковых установок, которые могут его доставить. Многие эксперты также считают, что Северная Корея могла создать меньшее количество ядерного оружия, чем можно предположить по ее запасам расщепляющегося материала. Это связано с тем, что неясно, отдает ли Северная Корея приоритет разработке и производству термоядерного оружия большей мощности, или оружия только «деления» (одноступенчатых устройств) меньшей мощности, усиленного одноступенчатого устройства или любой комбинации этих конструкций.

Более мощные боеголовки с высокой мощностью, продемонстрированной в единственном испытании усовершенствованной конструкции 2017 года, потребляли бы больше расщепляющегося материала, если бы основывались на конструкции композитной боеголовки, или требовали бы специального водородного топлива, если бы основывались на двухступенчатой термоядерной конструкции, тогда как конструкции одноступенчатого оружия «деления» меньшей мощности требовали бы меньше расщепляющегося материала. Такие предположения могут привести к противоречивым оценкам относительно количества ядерного оружия, закупленного Северной Кореей, и того, сколько она могла бы собрать в будущем.

Например, в 2020 году исследователи SIPRI опубликовали отчет в Janes Intelligence Review, в котором они рассчитали размер арсенала Северной Кореи на основе оценок запасов расщепляющихся материалов за 2018 год (Федченко и Келли, 2020). Предполагая, что Северная Корея выделит четыре килограмма оружейного плутония для одноступенчатого плутониевого устройства – что соответствует заявлению Министерства энергетики, рассекреченному в 2001 году – 12 килограммов ВОУ для одноступенчатых устройств, работающих только на уране, и 40 килограммов ВОУ для термоядерного оружия с плутониевым первичным зарядом, отчет Федченко-Келли пришел к выводу, что если Северная Корея выделит свой ВОУ для производства термоядерного оружия, страна, вероятно, будет обладать от 10 до 20 боеголовок.

В 2023 году в отчете Института науки и международной безопасности было подсчитано, что для оружия, содержащего только плутоний, потребуется четыре килограмма, композитное оружие будет содержать два килограмма плутония с 10–15 килограммами ВОУ, а термоядерное устройство будет использовать 3,5 килограмма плутония и 80 килограммов высокообогащённого урана (Albright, 2023).

В сочетании с различными предположениями о запасах расщепляющихся материалов Северной Кореи, а также с возможностью того, что ее ядерный арсенал содержит смесь ядерных устройств с композитным сердечником, термоядерных, только плутоний и только ВОУ, это привело к предполагаемому диапазону от 35 до 63 ядерных боеприпасов (Albright, 2023).

При указанных выше предположениях фасовцы (FAS) оценивают возможности Северной Кореи как обладание до 81 килограмма плутония и 1 800 килограммов высокообогащённого урана (ВОУ), что может обеспечить Северную Корею достаточным количеством материала для потенциального создания до 90 единиц ядерного оружия, если она соберет 48 устройств, содержащих только высокообогащенный уран, и 40 композитных зарядов, используя приблизительно 25 килограммов высокообогащенного урана для конструкции, содержащей только уран, два килограмма плутония (запал) и 15 килограммов урана для составной конструкции.

Вышеуказанные предположения также могут привести к более низкой оценке запаса расщепляющихся материалов Северной Кореи, приблизительно 66 килограммов плутония и 1 000 килограммов ВОУ. Эти более низкие прогнозы означают, что Северная Корея может потенциально создать до 20 единиц оружия, содержащих только уран, и 33 единицы составного оружия, если использовать те же самые распределения расщепляющихся материалов, для возможной мощности для создания до 53 единиц ядерного оружия.

Хотя конструкция боеголовок и состав арсенала Северной Кореи неизвестны, возможно, что большая часть оружия, скорее всего, будет одноступенчатыми конструкциями – оружием «деления» с мощностью, вероятно, от 10 до 20 килотонн в тротиловом эквиваленте, похожим на те, что были продемонстрированы в испытаниях 2013 и 2016 годов, а меньшее количество будет одноступенчатыми боеголовками с композитным сердечником с более высокой мощностью. Такой арсенал также соответствовал бы пониманию того, что Северная Корея имеет ограниченные запасы плутония и отдает приоритет возможностям ядерного оружия меньшей дальности над стратегическим оружием большой дальности.

В соответствии с этими ранее высказанными предположениями мы осторожно оцениваем, что Северная Корея могла произвести достаточно расщепляющегося материала для максимальной мощности, позволяющей потенциально создать до 90 единиц ядерного оружия, но, вероятно, собрала меньше этого количества – потенциально около 50.

Кроме того, мы оцениваем, что Северная Корея может быть способна добавлять достаточно расщепляющегося материала для производства дополнительных полудюжины ядерных боеголовок в год – достаточно, чтобы потенциально произвести в общей сложности около 130 единиц оружия к концу десятилетия.

Ядерные испытания и создание оружия


После шести ядерных испытаний, включая два с умеренной мощностью и одно с высокой мощностью, больше нет никаких сомнений в том, что Северная Корея может создать мощные ядерные зарядные устройства, рассчитанные на разную мощность. Последнее ядерное испытание Северной Кореи, проведенное 3 сентября 2017 года, имело мощность значительно более 100 килотонн и продемонстрировало, что Северной Корее удалось разработать термоядерное устройство или, по крайней мере, такое, которое использовало конструкцию на смешанном композитном топливе.

Фотографии Ким Чен Ына, стоящего рядом с моделью боеголовки в форме арахиса, описанной как «термоядерная» конструкция, по-видимому, были предназначены для того, чтобы обозначить разработку двухступенчатой конструкции. Хотя ее внешний вид предполагал, что она мала и достаточно легка, чтобы потенциально быть доставленной баллистическими ракетами, неизвестно, была ли это демонстрация настоящей боеголовки, или всё же это был макет.

Также, возможно, что ссылка Северной Кореи на так называемую «водородную» бомбу подразумевала использование трития для повышения эффективности одноступенчатого устройства деления, так называемое «бустирование», а не полноценного двухступенчатого термоядерного устройства. Такая технология позволила бы Северной Корее использовать меньше расщепляющегося материала в каждой бомбе и еще больше расширить свои производственные мощности (Jones, 2016).

Однако, учитывая относительно короткий период полураспада трития (12,33 года) и низкую скорость производства трития в Северной Корее, возможности Северной Кореи по производству бустированного или термоядерного оружия, по-видимому, ограничены (Yang et al., 2024).

В своей речи в мае 2021 года Ким Чен Ын заявил, что Северная Корея разработала то, что он описал как «тактическое ядерное оружие, включая тактические ракеты нового типа». «В будущем, – заявил он, – необходимо будет усовершенствовать технологию и сделать ядерное оружие меньше и легче для более тактического использования. Это позволит разрабатывать тактическое ядерное оружие, которое будет использоваться в качестве различных средств в соответствии с целями оперативного дежурства и целями удара в современной войне» (Министерство иностранных дел Северной Кореи, 2021).

Хотя значение слова «тактическое» в речи Кима неясно, оно, по-видимому, подразумевает роль, отличную от «стратегического» оружия с большей дальностью действия, и, вероятно, может быть использовано на более ранних стадиях конфликта.

Чтобы еще раз проиллюстрировать свое стремление к созданию «тактического» ядерного оружия, Северная Корея в марте 2023 года опубликовала в СМИ изображения Ким Чен Ына, осматривающего новые малые ядерные боеголовки под наименованием Hwasan-31, изображенные рядом с технологической возможностью установки боеголовки на баллистических ракетах. Плакаты на заднем плане также, по-видимому, подразумевали намерение установить эту новую боеголовку на восьми различных типах баллистических и крылатых ракет, включая KN23, KN24, KN25, Hwasal и Haeil (Zwirko, 2023).

Количество и размер боеголовок на изображениях подразумевали, что Северная Корея стремится стандартизировать конструкции для легкой боеголовки, которая могла бы быть установлена на различных типах ракет, хотя это будет весьма непросто. Также нет способа узнать наверняка, отражают ли эти боеголовки реальные конструкции, соответствуют ли они каким-либо устройствам, взорванным во время ядерных испытаний, проведённых Северной Кореей, потребуют ли они существенной модификации для установки на ракету.

Различные конструкции ядерных боеголовок, продемонстрированные Северной Кореей


Северная Корея продемонстрировала значительный прогресс в развитии ракетного оружия и создании ядерных боеприпасов с высокой удельной мощностью, некоторые официальные лица США и Южной Кореи время от времени выражали сомнения в том, что Северная Корея на самом деле обладает технологиями, необходимыми для того, чтобы КНДР удалось создать термоядерную боеголовку, способную функционировать и выдерживать высокие динамические и температурные нагрузки на заряд в баллистическом полёте на межконтинентальную дальность.

На восьмом съезде Трудовой партии Кореи в 2021 году Ким Чен Ын обсуждал разработку разделяющихся боеголовок с индивидуальным наведением (РГЧ ИН), что было бы еще более технически сложно (KCNA, 2021). Некоторые аналитики считают, что испытания северокорейских спутниковых ракет-носителей в феврале и марте 2023 года могли бы быть использованы для проверки технологий для достижения такой возможности РГЧ ИН (Nouwens et al., 2024; Panda, 2022).

Применение ядерных боеголовок на средствах малой дальности было бы технически и технологически менее сложным, и во время ядерных учений тактических систем в 2023 году государственные СМИ Северной Кореи сообщили об испытании возможности испытательного взрыва в воздухе, подтвердив «надежность работы устройств управления ядерным взрывом и детонаторов, установленных в ядерной боеголовке» (Цзи, 2023).

Северная Корея провела все шесть своих ядерных испытаний на полигоне Пунге-ри в провинции Северный Хамгён, который представляет собой большой горный комплекс с несколькими подземными туннелями. Северная Корея частично вывела комплекс из строя в мае 2018 года, уничтожив три входа в туннель и несколько близлежащих зданий; это было сделано в качестве меры укрепления доверия перед запланированной встречей Ким Чен Ына и Дональда Трампа (Talmadge, 2018). Однако сам подземный полигон не был разрушен и следовательно мог быть восстановлен при необходимости.

После длительного периода бездействия Северная Корея начала восстанавливать испытательный полигон Пунге-ри. Спутниковые снимки с марта 2022 года показали строительство новых зданий и реконструкцию старых; перемещение пиломатериалов, оборудования и персонала; новые раскопки; и создание нового портала на горном испытательном полигоне (Bermudez, Cha и Jun, 2022; Lewis и Schmerler, 2022; Makowsky, Heinonen и Liu, 2022; United Nations, 2024).

Эти масштабные новые строительные работы привели к тому, что официальные лица США и Южной Кореи предположили в 2022 году, что Северная Корея может готовиться к проведению седьмого подземного ядерного испытания (BBC, 2022; Kang, 2022). Пока этого не произошло.

Ядерные ракеты наземного базирования


За последнее десятилетие Северная Корея разработала весьма разнообразную баллистическую ракетную силу, включая ракеты всех основных категорий дальности. Группа экспертов ООН в своем докладе за 2024 год оценила, что баллистическая ракетная программа Северной Кореи достигла прогресса за последний год в плане производительности, включая улучшение маневренности и точности, выживаемости и готовности (United Nations, 2024).

В дополнение к неопределенностям, связанным с ядерными боеголовками Северной Кореи, неясно, сколько у Северной Кореи боевых средств доставки и сколько из них будет назначено для ядерной миссии. Более того, крайне сложно оценить, какие из ракетных систем Северной Кореи были развернуты и каково их рабочее состояние. Государственные СМИ Северной Кореи иногда намекают, что определенные системы находятся в рабочем состоянии, но поскольку многие из ракетных баз Северной Кореи спрятаны в горных хребтах, трудно проверить эти заявления.

Кроме того, некоторые из типов баллистических ракет, которые Северная Корея испытывала или демонстрировала, могли быть исследовательскими проектами, направленными на разработку будущих технологий баллистических ракет, и сигнализировали о таких стремлениях своим противникам, а не были демонстрациями боевых ракет.

Ракеты малой дальности


В течение десятилетий основная часть ракетного арсенала Северной Кореи состояла из старых жидкотопливных вариантов советской баллистической ракеты малой дальности Р-17 Scud, которую Северная Корея получила от Египта в 1970-х годах и впоследствии подвергла обратному проектированию (реинженирингу) (Pinkston, 2008).

Первоначальные северокорейские версии этих ракет были известны как Hwasong-5 (Scud-B) и Hwasong-6 (Scud-C). Национальный центр воздушной и космической разведки ВВС США указывает дальность ракет 300 и 500 километров соответственно, и подсчитали, что в 2021 году у Северной Кореи было менее 100 пусковых установок для объединенного арсенала Hwasong-5 и Hwasong-6 (Национальный центр воздушной и космической разведки, 2021).

На протяжении 1980-х и 1990-х годов Северная Корея совершенствовала эти ракеты, увеличивая их дальность пуска, и в конечном итоге разработала ракеты средней дальности Hwasong-7 (Nodong) и Hwasong-9 (KN04).

За исключением «Токсы» (КН02) – твердотопливной высокоточной тактической ракеты, созданной на базе советской ракеты ОТР-21 «Точка» – все северокорейские ракеты были относительно неточными и использовали жидкое топливо примерно до 2017 года, когда стало ясно, что Северная Корея стремится повысить точность и боеготовность своих тактических ракет, способных нести ядерные боеголовки.

В 2017 году Северная Корея провела летные испытания модернизированных версий своих Hwasong-5 и Hwasong-6, каждая из которых была оснащена маневрирующими боеголовками, предназначенными для обхода региональных систем противоракетной обороны, таких как система THAAD (Terminal High Altitude Area Defense), которую Соединенные Штаты развертывают в Южной Корее (James Martin Center for Noncellular Studies, 2024; Panda, 2017). Эти модернизированные ракеты были обозначены Соединенными Штатами как KN21 и KN18 соответственно.

За последние пять лет Северная Корея отдала приоритет производству нового поколения твердотопливных ракет двойного назначения и уделила особое внимание своим SRBM (оперативно-тактическим баллистическим ракетам). Хотя жидкотопливные ракеты более эффективны и могут быть дросселированы путем замедления химической реакции между топливом и окислителем по мере необходимости, твердотопливные ракеты имеют несколько явных военных преимуществ перед жидкотопливными: твердое топливо безопаснее и не такое едкое, как жидкое топливо, требует меньшего обслуживания и может безопасно выдерживать условия транспортировки по бездорожью (Schilling, 2016).

Более того, твердотопливные ракеты отливаются заранее и, следовательно, не требуют длительного процесса заправки перед запуском. Это означает, что в военном сценарии твердотопливные ракеты можно просто выкатить из укрытий и запустить в течение нескольких минут – в отличие от жидкотопливных ракет, которые могут быть уязвимы для упреждающего удара во время их длительного процесса заправки. Эта уязвимость может усугубляться наличием вспомогательных транспортных средств и топливозаправщиков, которые не нужны для твердотопливных ракет и упрощают обнаружение жидкотопливных ракет с помощью воздушной разведки или спутников.

С 2019 года Северная Корея последовательно представила новые типы более точных твердотопливных SRBM собственной разработки, которые в конечном итоге могут заменить старые Hwasong-5 и Hwasong-6, а также их модернизированные версии (KN21 и KN18). Этими ракетами, в том числе KN23 (Hwasong-11A), KN24 (Hwasong-11B), KN25, Hwasong-11C и Hwasong-11D, в общей сложности было проведено примерно 70 испытательных тестовых пусков с начала 2019 года (Центр исследований нераспространения имени Джеймса Мартина, 2024).

Эти ракеты, по-видимому, имеют несколько общих черт с обычными американскими, южнокорейскими и российскими ракетами, такими как SRBM ATACMS, Hyunmoo-2B или Iskander. Северная Корея прямо заявила в официальных заявлениях, что многие из ее твердотопливных SRBM способны нести ядерное оружие. Например, в апреле 2024 года Северная Корея провела «комбинированные тактические учения, имитирующие ядерную контратаку», в ходе которых они одновременно запустили четыре ракеты KN25, «оснащенные имитаторами ядерных боеголовок» (KCNA 2024). Учения были значимы как явная проверка «тактического» ядерного потенциала KN25, так и как первое испытание северокорейской системы управления ядерным оружием Nuclear Trigger с KN25 (Van Diepen, 2024).

За исключением Hwasong-11C, Северная Корея явно связала все свои твердотопливные SRBM (оперативно-тактические баллистические ракеты) нового поколения со своей ядерной программой. Северная Корея заявила, что этот вариант может нести боеголовки весом 2,5 и 4,5 метрических тонны. Это гораздо более тяжелые полезные нагрузки, чем те, которые необходимы для доставки ядерного оружия, и поэтому могут указывать на конвенциональную роль (Голос Кореи, 2021; ЦТАК, 2024).

Некоторые из этих ракет SRBM, включая KN23 и, возможно, KN24, могут выполнять маневры «подтягивания» на конечном участке полета, тем самым усложняя возможности северокорейских противников по отслеживанию ракет во время их снижения.

Это новое поколение твердотопливных SRBM, по-видимому, может быть запущено с нескольких различных типов платформ, включая колесные транспортно-пусковые установки, гусеничные ТПУ, шахтные пусковые установки, подводные пусковые установки и железнодорожные пусковые установки.

Северная Корея также объявила о своем намерении усилить Железнодорожный мобильный ракетный полк, созданный на восьмом съезде Трудовой партии Кореи в январе 2021 года, до штатной численности ракетной бригады, которая в конечном итоге может состоять из девяти железнодорожных пусковых установок с 18 ракетами (Голос Кореи, 2021). Учитывая, что у Северной Кореи есть обширная сеть железнодорожных путей, которые часто проходят через горы, железнодорожно-мобильные пусковые установки позволят Северной Корее быстро перемещать ракеты по стране и повысить выживаемость ее второй по мощности ударной силы.

Сложная программа испытаний этих новых систем показывает, что северокорейские ракетные войска становятся значительно более опытными в проведении залповых пусков и сокращении временных интервалов между пусками ракет (Dempsey, 2020). В качестве иллюстрации этой новой возможности в июне 2022 года Северная Корея провела испытательный пуск восьми SRBM (оператавно-тактических баллистических ракет) из нескольких разных мест менее чем за час.

Это составило наибольшее количество северокорейских баллистических ракет, запущенных за один раз (Yonhap News Agency, 2022). В марте 2024 года Северная Корея провела еще одни залповые учения, одновременно запустив шесть SRBM двойного назначения KN25, а затем еще одну KN25 для имитации вероятного ядерного взрыва в воздухе (Van Diepen, 2024).

Ракеты средней и промежуточной дальности


Северная Корея разрабатывает новое поколение ракет средней и промежуточной дальности с улучшенной точностью, повышенной готовностью к пуску и возможностью маневрирования боевых блоков на среднем и конечном участке траектории. В течение десятилетий Северная Корея эксплуатировала свои относительно неточные жидкотопливные баллистические ракеты средней дальности (БРСД) Hwasong-7 (Nodong) и Hwasong-9 (KN04).

Эти ракеты, перевозимые пяти- и четырехосными колесными мобильными ПУ, были созданы на основе ранних поколений Hwasong-5 и Hwasong-6 и имели относительно низкую точность. Частично по этой причине некоторые аналитики предположили, что Hwasong-7 является одной из наиболее вероятных ракет, имеющих оперативный ядерный потенциал (Albright, 2013; Center for Strategic and International Studies, 2021; James Martin Center for Noncellular Studies, 2006).

В период с 2010 по 2016 год Северная Корея также разрабатывала жидкотопливную баллистическую ракету средней дальности (БРСД) – Hwasong-10 (Musudan) – с предполагаемой дальностью полета более 3 000 километров. Однако в 2016 году после нескольких тестовых аварийных пусков, программу закрыли. (James Martin Center for Noncellular Studies, 2024).

В 2017 году Северная Корея представила две новые региональные баллистические ракеты: Pukguksong-2 (KN15) и Hwasong-12 (KN17). Pukguksong-2 – это двухступенчатая твердотопливная БРСД, размещаемая в контейнере на дорожно-мобильной гусеничной пусковой установке. Ракета, по-видимому, является модификацией запускаемой с подводной лодки Pukguksong-1 (KN11). Первые два летных испытания в 2017 году продемонстрировали дальность до 1 200 километров (Wright, 2017).

Hwasong-12 – это одноступенчатая жидкотопливная баллистическая ракета средней дальности, размещаемая на шестиосной мобильной пусковой установке со съемным пусковым столом. Несколько испытаний, в том числе одно в январе 2022 года после почти пятилетнего перерыва, показали, что ракета может достигать целей на расстоянии до 4 500 километров, если лететь по нормальной траектории (Министерство обороны Японии, 2022; Райт, 2017).

Северная Корея, по-видимому, разрабатывает два варианта БРСД Hwasong-12, которые значительно более маневренны, чем прототип. Одна ракета несет клиновидный планирующий управляемый гиперзвуковой блок, а другая ракета несет конический УББ. Первоначально первая система была обозначена северокорейскими государственными СМИ как Hwasong-8, но, по-видимому, была изменена на Hwasong-12Na (эквивалент Hwasong-12B, поскольку «Na» – вторая согласная в алфавите хангыль) в период с сентября 2021 года по июль 2023 года; новое обозначение было подтверждено в июле 2023 года изображением с визита министра обороны России в Северную Корею (Lewis, 2023).

Учитывая это подтверждение, можно предположить, что ракеты с коническими боеголовками, испытанные в январе 2022 года, являются Hwasong-12Ga (эквивалент Hwasong-12A), хотя это обозначение неподтверждено. Обе ракеты, по-видимому, оснащены модифицированными двигательными установками первых ступеней Hwasong-12, предполагается, что они имеют меньшую дальность полета, чем оригинальная БРСД Hwasong-12.

Государственные СМИ Северной Кореи сообщили, что Hwasong-12Na стала первой северокорейской ракетой, использующей «топливную ампулу», что подразумевает размещение предварительно заправленных ракет на жидком топливе в терморегулируемых контейнерах для ускорения процедуры запуска (DPRK Today, 2021; Xu, 2021). Северная Корея заявляет, что планирует перевести все ракеты на жидком топливе в ампулизированные пусковые контейнеры (DPRK Today, 2021).

В 2024 году Северная Корея дебютировала с твердотопливной БРСД, показав два варианта новой двухступенчатой конструкции ракеты, включающей, по-видимому, те же два типа твердотопливных ступеней, что и у Hwasong-12. Запуски обеих вариантов ракет были проведены в январе и апреле 2024 года.

Новость о том, что в КНДР разработан и прошёл летные испытания вариант БР с клиновидным управляемым гиперзвуковым боевым блоком, была подтверждена государственными СМИ, ракета получила наименование Hwasong-16Na (эквивалент Hwasong-16B), вариант, запущенный в январе с коническим управляемым боевым блоком, скорее всего, будет наименован Hwasong-16Ga (эквивалент Hwasong-16A); это также будет соответствовать схеме обозначения для Hwasong-12 (KCNA, 2024; Van Diepen, 2024; Lewis, 2024).

Во время апрельского тестового пуска УББ ракеты Hwasong-16B продемонстрировал «маневр подтягивания» (изменения высоты полёта) и возможность бокового маневрирования. Сообщается, что оба испытания проводились на ограниченной скорости и дальности, что затрудняет оценку того, достигнет ли какой-либо УББ средней дальности полёта (более 1 000 км) (Xu, 2024).

Межконтинентальные баллистические ракеты


Самым ярким из последних событий Северной Кореи стал показ и испытательный пуск больших межконтинентальных баллистических ракет (МБР), включая первую в стране твердотопливную МБР. За эти годы Северная Корея продемонстрировала несколько типов ракет этой категории дальности, три из которых, вероятно, в настоящее время находятся на вооружении: Hwasong-15, Hwasong-17 и Hwasong-18.

Новое поколение межконтинентальных баллистических ракет Северной Кореи


За последнее десятилетие Северная Корея продемонстрировала значительный прогресс в разработке все более мощных межконтинентальных баллистических ракет.

Развитие способности МБР достигать целей на территории США уже давно является стратегической задачей Северной Кореи. Первыми межконтинентальными ракетами Северной Кореи были Taepodong-1 (TD01) и Taepodong-2 (TD02), испытанные в 1998 и 2006 годах соответственно. Однако эти ракеты лучше подходили для использования в качестве космических носителей и вряд ли могли реально функционировать как МБР с ядерным оружием. Эксперты из FAS считают, что ни один из вариантов ракет данного типа в настоящее время не является действующим в качестве северокорейской военной системы.

Северная Корея в очередной раз продемонстрировала свои способности по разработке МБР в 2012 году, когда она представила Hwasong-13 (KN08) во время парада. Hwasong-13 была трехступенчатой жидкотопливной МБР, но она никогда не проходила летных испытаний. Двухступенчатая версия Hwasong-13 впоследствии была показана на параде в 2015 году, но также никогда не проходила испытаний. Учитывая разработку Северной Кореей более сложных систем с тех пор, американские эксперты считают, что Hwasong-13 в настоящее время не является оперативной системой, и ее конструкция, вероятно, была заменена более новыми вариациями.

Северная Корея достигла поворотного момента в 2017 году с испытательными пусками того, что стало ее первой действующей МБР, теоретически способной доставить ядерные боеголовки на континентальную часть Соединенных Штатов: Hwasong-14 (KN20). Северная Корея провела первые два испытательных пуска двухступенчатой жидкотопливной Hwasong-14 в июле 2017 года.

По данным Национального центра воздушной и космической разведки и независимых аналитиков, второе испытание продемонстрировало, что ракета может, если лететь по нормальной траектории, иметь дальность более 10 000 километров (National Air and Space Intelligence Center, 2020; Wright, 2017). Однако эти испытания не продемонстрировали работающую боеголовку МБР.

Примечательно, что Северная Корея не выставляла Hwasong-14 напоказ с 2018 года и не включала ее в свои военные парады в октябре 2020 года и феврале 2023 года, где были представлены другие МБР (NK News, 2020). В сочетании с разработкой новых, более совершенных систем это позволяет нам сделать вывод, что северокорейские военные в настоящее время не используют Hwasong-14.

29 ноября 2017 года Северная Корея запустила новую МБР с еще большей дальностью: Hwasong-15 (KN22). Двухступенчатая жидкотопливная ракета была запущена с девятиосного транспортера-ПУ по высоко поднятой траектории на расстояние почти 4 500 километров, это указывает на максимальную дальность полета по нормальной траектории с легкой полезной нагрузкой около 13 000 километров, что достаточно для потенциального поражения большей части территории Соединенных Штатов (Wright, 2017).

Национальный центр воздушной и космической разведки утверждает, что дальность полета Hwasong-15 составляет более 12 000 километров (Национальный центр воздушной и космической разведки, 2020). Однако важно отметить, что более тяжелая полезная нагрузка, включая ядерные боеголовки, значительно уменьшит дальность полета ракеты. МБР «Хвасон-15» демонстрировались во время военного парада в Северной Корее в октябре 2020 года (NK News, 2020), но не на военном параде в феврале 2023 года.

МБР Hwasong-17 (KN28) впервые была представлена на параде в октябре 2020 года (Panda, 2021). Двухступенчатая жидкотопливная ракета была показана на 11-осном автотранспортёре ПУ, и независимые аналитики оценили, что ракета была значительно больше, чем другие северокорейские МБР, с диаметром, возможно, от 2,4 до 2,5 метра и длиной порядка от 24 до 25 метров (Elleman, 2020; La Boon, 2020; Lewis, 2020).

24 марта 2022 года Северная Корея провела испытательный запуск, который, по ее словам, был первым испытанием Hwasong-17. Однако анализ NK News видеозапуска, опубликованного Северной Кореей, показал, что ракета могла быть испытана 16 марта, но не прошла, и что испытанная ракета могла быть Hwasong-15 – оценка, подтвержденная Washington Post неназванным официальным лицом США (Йе Хи Ли, 2022; Цвирко, 2022).

Вместо этого, похоже, что первый успешный испытательный полет Hwasong-17 состоялся 18 ноября 2022 года, что сделало ракету крупнейшей мобильной жидкостной межконтинентальной ракетой, когда-либо испытанной (Panda, 2022). Северная Корея утверждает, что успешно провела летные испытания Hwasong-17 снова в марте 2023 года (KCNA, 2023). Во время ракетного парада в феврале 2023 года Северная Корея продемонстрировала не менее 11 МБР «Хвасон-17» на 11-осных транспортно-пусковых установках (Panda, 2023).

Во время того же ракетного парада Северная Корея продемонстрировала самое значительное недавнее достижение в возможностях своих МБР: свою первую трехступенчатую твердотопливную МБР Hwasong-18. Страна продемонстрировала существенный прогресс в области твердотопливных ракетных двигателей в декабре 2022 года, проведя первое статическое испытание твердотопливного двигателя (Johnson, 2023).

Государственные СМИ объявили, что Северная Корея провела первое успешное летное испытание Hwasong-18 13 апреля 2023 года, после чего Ким Чен Ын заявил, что ракета «значительно усилит компоненты нашего стратегического сдерживания, быстро увеличит полезность позиции ядерного контрнаступления и придаст инновационный характер практичности наступательной военной стратегии» (Zwirko, 2023).

Северная Корея провела в общей сложности три летных испытания Hwasong-18 в 2023 году, второе и третье состоялись 12 июля и 18 декабря соответственно (Panda, 2023; United Nations, 2024). Третий пуск осуществлен с другого стартового стола, находящегося на расстоянии более трех километров от бетонной площадки, где были проведены первые два пуска, что продемонстрировало относительную мобильность ракеты (United Nations, 2024). Три последовательных успешных пуска и упоминание государственными СМИ третьего пуска как «пусковой тренировки подразделения МБР», вероятно, указывают на то, что МБР Hwasong-18 находится в процессе интеграции в вооруженные силы (KCNA, 2023).

Несколько официальных лиц США и Южной Кореи заявили, что Северная Корея еще публично не продемонстрировала работоспособную боеголовку, которая может защитить ЯЗУ от термодинамических нагрузок во время входа в атмосферу Земли при доставке на межконтинентальную дальность по нормальной траектории. Однако многие эксперты оценивают, что нет никаких существенных препятствий для создания рабочей боеголовки, и что это, вероятно, будет в пределах растущих технологических возможностей Северной Кореи (Hecker, 2017; Wright, 2017).

Способность Северной Кореи развернуть большое количество тяжелых ракет большой дальности зависит от ее способности закупать или производить пусковые установки для этих ракет. В прошлом Северная Корея закупала свои тяжелые пусковые установки у российских, белорусских и китайских компаний и импортировала их под видом гражданских приложений (Hanham, 2012; Schiller, 2012). В частности, китайский лесовоз WS51200 является основой для многих северокорейских мобильных ПУ БР.

Недавно Северная Корея добилась, по-видимому, значительных успехов в местном производстве тяжелых пусковых установок для своих ракет большой дальности. В октябре 2020 года КНДР продемонстрировала новый 11-осный автотранспортёр ПУ для своей новой МБР Hwasong-17, которая, по мнению Группы экспертов ООН, был произведен в Северной Корее собственными силами (United Nations, 2021).

По крайней мере, 11 пусковых установок были продемонстрированы во время военного парада Северной Кореи в феврале 2023 года, что свидетельствует о значительных производственных возможностях (Panda, 2023). Если бы Северная Корея теперь могла массово производить тяжелые пусковые установки для своих МБР, ограничений на количество ракет большой дальности, которые страна может эксплуатировать, было бы значительно меньше.

В то же время эти типы тяжелых колесных пусковых установок будут ограничены движением по дорогам высокого качества. Для жидкотопливных МБР Северной Кореи пусковые установки также должны будут перемещаться в колонне с бензовозами, вспомогательными транспортными средствами и, возможно, погрузочным краном – все это значительно облегчит разведке противника обнаружение систем задолго до запуска.

Эволюция пусковых установок БРСД и МБР Северной Кореи
Ракеты морского базирования, способные нести ядерное оружие


За последнее десятилетие в Северной Корее велась разработка все более сложных средств ядерного сдерживания морского базирования. С момента своего первого летного испытания новой баллистической ракеты подводного базирования (БРПЛ) в 2015 году Северная Корея публично продемонстрировала около 10 различных систем доставки морского базирования, которые она охарактеризовала как способные нести ядерное оружие, включая баллистические ракеты, крылатые ракеты и беспилотные подводные аппараты.

Баллистические ракеты подводного базирования


Большинство БРПЛ Северной Кореи являются частью семейства ракет Pukguksong (также пишутся как Pukkuksong и Bukkeukseong).

По состоянию на середину 2024 года было разработано не менее пяти версий ракет Pukguksong, хотя большинство из этих вариантов, вероятно, не были развернуты. Учитывая итеративные конструкции, отсутствие недавних испытаний и нехватку пусковых платформ, эксперты из FAS оценивают, что самые ранние варианты, вероятно, предназначались для проверки ключевых технологий, необходимых для разработки более сложных ракет. Семейство конструкций баллистических ракет морского базирования Северной Кореи демонстрирует прогресс в направлении серийной боевой БРПЛ.

Северная Корея явно пересматривает конструкцию своей БРПЛ, особенно в отношении длины и диаметра планера, размера двигателя и формы носового конуса. Мы оцениваем, что вместо развертывания нескольких вариантов Pukguksong, Северная Корея в конечном итоге намерена остановиться на стандартизированной конструкции БРПЛ. Как и в случае с другими северокорейскими ракетами, предположения о возможности использования разделяющихся боеголовок на данном этапе кажутся преждевременными.

Северная Корея также, вероятно, разработала новый тип меньшей БРПЛ, которая, по-видимому, имеет схожие характеристики с более новыми конструкциями БРПЛ Северной Кореи, в частности KN23 (Xu, 2021). Ракета, название которой официально не было объявлено, была представлена во время северокорейской выставки «Самооборона 2021» в октябре 2021 года и на следующей неделе прошла летные испытания на дальность почти 600 километров. Впоследствии Северная Корея объявила, что испытание продемонстрировало «фланговую подвижность и скользящую мобильность» ракеты (Naenara, 2021). Тот же тип ракеты, возможно, также был испытан 7 мая 2022 года; однако неясно, было ли испытание успешным (Министерство обороны Японии, 2022).

Быстрое развитие программы ракет морского базирования Северной Кореи пока не соответствовало развитию пусковых платформ. До конца 2023 года у Северной Кореи была только одна подводная лодка, которая могла запускать баллистические ракеты – экспериментальная подводная лодка класса Gorae (Sinpo) с одной пусковой трубой, известная как тип 8.24 Yongung (Naenara, 2021).

В сентябре 2023 года Северная Корея ввела в эксплуатацию модернизированный вариант своей устаревшей подводной лодки класса Romeo – получившей бортовой № 841 и наименование Hero Kim Kun Ok – которая может нести до 10 баллистических ракет в ВПУ (четыре баллистические ракеты большого диаметра и шесть крылатых ракет меньшего калибра). Государственные СМИ Северной Кореи называют эту подводную лодку «тактической ядерной ударной подводной лодкой», имея в виду ее способность запускать ядерные ракеты, а не ее метод движения (дизель-электрический) (KCNA, 2023).

Спуск на воду ПЛ № 841 Hero Kim Kun Ok Ким Чен Ын назвал новым этапом в развитии ядерных сил КНДР и необходимостью «продвигаться вперед с ядерным вооружением ВМС в будущем», указав, что реальное развертывание подводных ядерных сил еще не произошло (KCNA, 2023).

В своей речи Ким Чен Ын также объявил о «плане по переоборудованию всех существующих средних подводных лодок в ударные подводные лодки, оснащенные тактическим ядерным оружием» (Rodong Sinmun, 2023). В течение первой половины 2024 года спутниковые снимки указывали на то, что началась новая кампания по строительству дополнительных подводных лодок (Liu, Makowsky и Ragnone, 2024).

Добавление нескольких мобильных систем доставки морского базирования с ядерным оружием в арсенал Северной Кореи усложнит для США усилия по постоянному отслеживанию местоположения ядерных пусковых установок Северной Кореи.

Крылатые ракеты подводного базирования


Северная Корея разрабатывает новую крылатую ракету подводного базирования, известную как Pulhwasal-3-31. Система была названа «стратегической крылатой ракетой» – что подразумевает статус ядерной – и в пресс-релизе корейских государственных СМИ испытания описывались в контексте «ядерного вооружения нашего флота» (Rodong Sinmun, 2024).

Во время испытаний в январе 2024 года, как сообщается, две ракеты в ходе тестового полёта находились в воздухе чуть более двух часов (Rodong Sinmun, 2024).
Хотя обозначение Pulhwasal предполагает, что ракета является частью того же семейства, что и северокорейские наземные крылатые ракеты Hwasal-1 и Hwasal-2, северокорейские государственные СМИ еще не опубликовали достаточно высокого качества изображения Pulhwasal-3-31, чтобы подтвердить техническое сходство.

Другое оружие морского базирования


Северная Корея, по-видимому, разрабатывает подводную систему оружия, миссия которой была описана северокорейскими государственными СМИ как «скрытное проникновение в оперативные воды и создание сверхмасштабного радиоактивного цунами посредством подводного взрыва для уничтожения военно-морских ударных групп и крупных оперативных портов противника» (KCNA, 2023c).

Хотя это описание звучит как российские беспилотные подводные аппараты (UUV) «Посейдон», сама система оружия имеет существенные отличия. В частности, она не ядерная, не движется на высоких скоростях и, вероятно, имеет гораздо меньшую дальность, поэтому ее применение ограничивается ответным оружием, а не системой первого удара.

Система, называемая Haeil, по-видимому, находится в стадии непрерывной разработки, и Северная Корея утверждает, что она прошла более 50 испытаний в период с 2021 по 2023 год, причем несколько испытаний длились десятки часов за раз (KCNA, 2023).

Существует, по крайней мере, три известных варианта системы Haeil – Haeil-1, Haeil-2 и Haeil-5-23 – однако остается неясным, какой из них, если таковой вообще будет, в конечном итоге будет развернут. Возможно, что все публично представленные варианты Haeil являются программами демонстрации технологий, и что будущая версия будет иметь другое обозначение.

Haeil был, в частности, одной из восьми систем доставки, включенных в графику, продвигающую общую боеголовку предполагаемой мощности 100 кт, известную как Hwasan-31.

Однако разработка совместимых боеголовок столкнулась с трудностями, связанными с учётом различий в размерах, формах, массах, центрах тяжести и многих других технологических факторах. Поэтому кажется маловероятным, что Haeil UUV будет нести точно такую же боеголовку, как тактические ракеты SRBM и стратегические крылатые ракеты.

Крылатые ракеты наземного базирования


Северная Корея, по-видимому, разрабатывает серию крылатых ракет наземного базирования (LACM) – Hwasal-1 и Hwasal-2 – которые были испытаны, по крайней мере, дюжину раз по состоянию на середину 2024 года. Хотя Северная Корея описала эти LACM как «стратегическое оружие», она также указала, что ракеты были развернуты подразделениями, которым было поручено наносить тактические ядерные удары (KCNA, 2023).

Несмотря на очевидную связь с ядерной программой Северной Кореи, вполне вероятно, что эти ракеты также имеют и обычные ударные функции. Например, в январе 2021 года Ким Чен Ын заявил, что обычные конвенциональные боеголовки крылатых ракет являются «самыми мощными в мире» (Rodong Sinmun, 2021).

А в апреле 2024 года Северная Корея анонсировала, что испытала «сверхбольшую» боеголовку для Hwasal-1 Ra-3 (очевидный вариант Hwasal-1, который может быть немного длиннее прототипа), которая, исходя из предыдущего заявления Ким Чен Ына и типа проведенного испытания (летное испытание, оценивающее «мощность» боеголовки), вероятно, будет обычной (Голос Кореи, 2024).

Государственные СМИ Северной Кореи опубликовали изображения ракет, указывающие на то, что они могут включать в себя систему конечного наведения и могут быть запущены с TEL, несущих пять ракет (Xu, 2021). Hwasal-2, имеет более широкий воздухозаборник двигателя, чем у Hwasal-1.

Примечательно, что во время первых испытаний южнокорейские новостные источники впоследствии сообщили, что ни Южная Корея, ни США не знали о запусках LACM до объявления в северокорейских государственных СМИ (Ли и Пак, 2021).

Учитывая, что эти системы предназначены для обхода радаров и систем противоракетной обороны за счет полета на более низких высотах по маневренным траекториям, они могут предоставить Северной Корее новую и уникальную возможность атаковать региональные цели.

• Сергей Кетонов