[ezup]

«Мне всегда казалось отвратительным и достойным презрения, когда люди ради личного блага, наживы или безопасности меняли свои убеждения».
Ф.А. Келлер

Федор Артурович появился на свет 12 октября 1857 в городе Курске. Его отец, граф Артур Келлер, был известным кавалерийским офицером, владельцем многочисленных поместий в Смоленской и Витебской губерниях. В 1859 году он в чине полковника вышел в отставку, а летом 1860 стал управляющим Тульской земской конюшни. В 1853 в Санкт-Петербурге он обручился с Натальей Николаевной Розеншильд-Паулин. Федор Артурович был первым ребенком в семье, его младший брат Артур родился через десять лет после него. Детство графа почти безвыездно прошло в родовых имениях. С юного возраста мальчика, как будущего офицера, учили любить Родину и чтить царя. Когда наступила пора Федору поступать в училище, отец отвез его к бабушке в Ригу и определил там в местный пансион. Спустя два года подростка перевели в Москву к дяде Виктору Федоровичу Келлеру, где он и продолжил свое образование. А еще через пару лет, по желанию родителей, юноша отправился в Санкт-Петербург и после специальной подготовки был зачислен в приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища.

В стране в тот момент назревала очередная война. Боснийские болгары и сербы, находившиеся под пятой турков, подвергались за Христову веру страшным мучениям. В Болгарии свирепствовали горцы-черкесы, сбежавшие сюда от русского оружия с Кавказа, а в Боснии бесновались албанцы-арнауты. Когда на славянских землях поднялось знамя восстания, против мятежного народа выступили турецкие полчища. Прибывавшие в Россию беженцы рассказывали об ужасных злодеяниях, творимых магометанами в родных селениях. Русские люди откликнулись на боль братских народов – повсеместно собирались пожертвования, множество людей добровольцами уезжали воевать на Балканы. А в апреле 1877 произошло давно ожидаемое событие – император Александр II объявил о начале войны с Турцией.

В связи с этими событиями из пансиона училища Келлер оказался выпущен досрочно. Оставив это элитное заведение, девятнадцатилетний Федор без родительского ведома нижним чином (на правах вольноопределяющегося) вступил в первый Лейб-драгунский Московский полк и вместе с ним отправился на войну. Примером для него в те годы был двоюродный брат Федор Келлер – молодой подполковник, выпускник Николаевской академии Генштаба, уехавший в числе прочих русских добровольцев в 1876 на Балканы и поступивший на службу в Сербскую армию. Побывав во множестве сражений, он прославился своим необыкновенным мужеством и был удостоен высших военных наград княжества.

В длительном походе драгун молодой граф впервые испытал все тяготы войны. Об этой экспедиции писали: «…Наряду с прочими частями кавалеристам морозной зимой предстояло по горным проходам преодолеть хребты Балкан – деяние, сравнимое с великими подвигами победоносных суворовских богатырей. Двигались они налегке, бросив обозы. Скользкие, узкие тропы петляли между снежных заносов и глубоких пропастей; крутые подъемы не позволяли ехать верхом. На привалах костры не жгли, дабы не привлекать внимания противника. Спускались драгуны, держась за поводья лошадей, на задах скатывавшихся по склону…». Впоследствии Келлер рекомендовал молодым людям, желавшим носить офицерские погоны, хотя бы один год послужить вольноопределяющимися, дабы лучше понять психологию рядовых солдат и тем разрушить часто возникающее непонимание.

Когда первый Лейб-драгунский Московский полк влился в состав колонны знаменитого генерала Скобелева, Федор Артурович встретился со своим знаменитым двоюродным братом, вернувшимся из Сербии и возглавившим вместо раненого Куропаткина штаб Михаила Дмитриевича. Известные в военной истории названия – Туртукай, Силистрия, Плевна, Адрианополь, Шипка – стали местами первых битв молодого «вольнопера». На этой войне он «заработал» серебряные солдатские Георгии третьей (за занятие станции Тернова) и четвертой (за отличия в день кровопролитного шейновского сражения) степеней, собственноручно пожалованные ему Главнокомандующим армией. Много лет спустя Федор Артурович с присущей ему скромностью говорил об этих боевых наградах: «Сам не понимаю за что дали. Первый крест заработал по неопытности – ординарцем вез приказ, и вместо штаба налетел на турецкий окоп. Противник обстрелял меня, начальство увидело и наградило. А второй крест дали за то, что проскакал горящий мост. И все!». Несмотря на это, солдатскими Георгиями Келлер по-настоящему гордился и не снимал их с груди даже когда дорос до генеральского звания.

В апреле 1878 вскоре после того как закончилась война молодой граф получил первое офицерское звание – прапорщика. А спустя пару месяцев Федор Артурович успешно выдержал в Тверском кавалерийском юнкерском училище экзамен на право производства в следующие чины. Через два года корнет Келлер согласно распоряжению начальства был переведен в шестой гусарский Клястицкий полк. Здесь он, командуя эскадроном, за семь лет дорос до звания ротмистра, а в 1888-1889 годах был отправлен на обучение в Офицерскую кавшколу в отдел эскадронных командиров. Курс он окончил с высшими отметками, и в 1894 «за отличия по службе» был произведен в подполковники, а в 1901 с той же формулировкой – в полковники. За эти годы граф послужил в двадцать четвертом драгунском Лубенском, двадцать третьем драгунском Вознесенском, одиннадцатом драгунском Харьковском полках, командовал Крымским дивизионом, пятнадцатым драгунским Александрийским и Лейб-гвардии Драгунским полками. Прекрасный строевик, не раз бравший призы за верховую езду, рубку и стрельбу, «весьма искусно», согласно воспоминаниям подчиненных, отбивавшийся от пяти всадников пикой, граф представлял собой образец службиста в самом лучшем смысле слова. Подчинённые боялись своего сурового командира, однако были преданы ему, преклоняясь перед неутомимой энергией и железной волей Келлера. Одним своим двухметровым ростом граф внушал людям уважение и уверенность. Современник описывал его так: «Его внешность – стройная, высокая, хорошо сбитая фигура старого кавалериста, пара Георгиевских крестов на изящно скроенном кителе, доброе выражение на энергичном, красивом лице, выразительные, проникающие в самую душу глаза». Дворцовый комендант Владимир Воейков, хорошо знавший Келлера, в своих записках называл Федора Артуровича «кристально чистым, истинно русским человеком, проникнутым до мозга костей чувством любви к Родине и долга».

Граф Ф. А. Келлер с детьми: Павлом (1883—1980) — справа; Александром (1887—1944) и Елизаветой (1885—1965)

Когда в 1905 смута охватила окраины империи, Келлер отправился усмирять Польшу, переведенную на военное положение. В 1906 в польском городке Калуше, работая на посту временного генерал-губернатора, он был заочно приговорен террористами к смерти. Первую кинутую в него бомбу Федор Артурович, проявив потрясающее хладнокровие, перехватил еще в полете, аккуратно положил на землю и бросился за преступником в погоню. Вторая бомба, начиненная поражающими элементами, была брошена в графа, когда он в сопровождении своих офицеров возвращался с полковых учений. Взрывом Келлер оказался тяжело контужен, а в его ноге засело несколько десятков осколков. После этого случая и до конца жизни он прихрамывал на одну ногу.

Одной из своих главных задач на посту командира полка Келлер считал обучение подчиненных. К своим бойцам он был крайне требователен, например, при знакомстве с новыми офицерами Федор Артурович говорил им: «Я работаю с восьми утра и до восьми вечера и с восьми вечера до восьми утра. Надеюсь, все вы будете работать так же». Сохранились его записи следующего содержания: «Вся моя работа должна быть направлена на то, чтобы выработать сознательного бойца и начальника, способного оценить окружающие условия и не ожидая приказов принять соответствующее решение… Младший командир должен твердо верить в себя, верно оценивать силы противника, пользоваться открывающиеся шансами на успех, не упускать подходящую минуту для атаки и нанесения поражения противнику». Свои методику обучения солдат Келлер изложил в ряде брошюр под общим названием «Несколько кавалерийских вопросов», выпущенных в Санкт-Петербурге. В системе тренировки кавалеристов Федор Артурович делал акцент на одиночных выездках в поле (манежа он не признавал), рубке лозы, стрельбе с коня на скаку по расставленным на земле мишеням.

В отношении к русским солдатам Келлер шёл по стопам Скобелева и Суворова, решительно не соглашаясь с теми офицерами, которые находили наших бойцов отсталыми и значительно уступающими в умениях нижним чинам европейских армий. Генерал отмечал: «Прозаведовав новобранцами пять лет, прокомандовав эскадронами более десяти лет и отдельными частями около девяти лет, я близко познакомился с нашими солдатами… Я уверился в том, что все зависит от обучения и воспитания… У нашего солдата природного ума и сметки несравненно больше, чем у всякого француза или немца. Тот, кто потрудился немного ближе узнать русского солдата, заинтересовался его бытом, проник в его взгляды, миросозерцание, слабости и наклонности, не мог не убедиться, что мнение, составленное о наших воинах, абсолютно не соответствует истине и зависит от того, как взяться за их обучение и воспитание».

Сделанные выводы Федор Артурович воплощал в жизнь в своих частях: «Дабы человек отнесся к делу сознательно и с интересом, необходимо личное его участие в осуществлении задачи, возможность проявить маленькую, но свою инициативу. У него должно зародиться сознание, что его личное «я» играет роль и способствует достижению общего дела. Выполнение целого, сложного маневра, солдату непонятно, для этого необходима подготовка и знания. Но мелочи маневра, часто имеющие громадное значение (работа отдельного разъезда, своевременная доставка или перехват донесения и т.д.) ему ясны и интересны, развивают в солдате удаль, умение пользоваться местностью, решимость и сметку».

В 1907 Николай II назначил полковника Келлера флигель-адъютантом, а спустя четыре месяца Федор Артурович (снова «за отличие») был произведен в генерал-майоры с зачислением в свиту его величества. С 1910 по 1912 годы граф возглавлял первую бригаду Кавказской кавалерийской дивизии, а Первую мировую встретил в звании генерал-лейтенанта (назначен в мае 1913) на посту начальника десятой кавдивизии. По воспоминаниям одного из офицеров новость о начале военных действий в его части была встречена «с большою уверенностью в себе и большим подъемом». Хорошо подготовленные полки верили в своего командира, и слава Келлера в 1914-1916 неотделима от славы его бойцов.

Выступив на германский фронт во главе десятой кавалерийской дивизии, вошедшей в состав третьей армии генерала Николая Рузского, Келлер уже на четвертый день боев разгромил конницу австро-венгров и принес Русской армии первую победу в мировой войне. Бой, произошедший 8 августа 1914 под деревней Ярославице, был назван военными историками «последним конным сражением Первой мировой», а возможно и всей мировой истории, поскольку столкновения конных масс в годы Гражданской войны шли по законам значительно отличавшимся от «классических». Под Ярославицами встретились две кавдивизии. На подготовившуюся к сражению и занявшую на возвышенностях выгодную позицию австрийскую четвертую кавдивизию генерала Эдмунда Зарембы, состоящую из двадцати одного эскадрона, Федор Артурович бросил, не задумываясь, десять (по иным источникам семь) эскадронов Ингерманландских гусар, Одесских улан и Новгородских драгун. В это же время Оренбургские казаки атаковали приданный дивизии Зарембы ландверный полк. Полковник Александр Сливинский оценивал бой так: «Федор Артурович продемонстрировал удивительное присутствие духа, быстроту решений, ясность мысли и отличный глазомер… Сражение 8 августа 1914 представляет собой редчайшее явление в ходе Великой европейской войны, выказывая типичный образец кавалерийской схватки со всеми ее фазами развития, исключительную как по числу участвовавших всадников, так и по наличию в ней чисто кавалерийского лобового столкновения».

Русские кавалеристы были вынуждены атаковать на подъеме, а гребень скрывал от них построение противника и истинное количество австрийцев. Рискованные действия русского военачальника могли окончиться плачевно, если бы не превосходная выучка келлеровских кавалеристов, отточенная в довоенные годы, а также личное участие Федора Артуровича в ходе сражения. В решающий момент битвы командующий русской дивизии, скомандовав: «Конвой и штаб – в атаку!», во главе взвода казаков первого Оренбургского полка и нескольких случайных всадников атаковал во фланг прошедший в промежуток между русскими войсками эскадрон противника и смял его. Итогом боя стал полный разгром австрийцев, а преследование и истребление противника продолжалась столько, сколько выдерживали лошади русских. Потери врага убитыми и ранеными составили около тысячи бойцов, «келлеровской» же дивизии – не более 150 человек. В бою было захвачено множество пленных, свыше трехсот лошадей, восемь орудий, пулеметы и штабная документация. За геройские действия граф был награжден орденом Святого Георгия четвертой степени.

Фёдор Артурович Келлер в начале 1915 года, в качестве командующего 3-м конным корпусом

Крупных кавалерийских битв более не было, однако война продолжалась. В ходе Галицийской битвы Келлер организовывал преследование врага и в середине сентября захватил у города Яворов пятьсот пленных и шесть орудий. В марте 1915 его войска разбили силы неприятеля, наступавшие на город Хотин, взяв в плен свыше двух тысяч человек. А в конце апреля 1915 третий конный корпус, командование которым было поручено Келлеру в начале весны, в ходе общего армейского наступления провёл у сел Баламутовка и Ржавенцев знаменитую конную атаку в строю, выбив врага из тройного ряда окопов, укрепленных проволочными заграждениями. В плен попало более двух тысяч солдат и офицеров противника. За этот успех Келлер был удостоен Святого Георгия третьей степени.

Генерал Антон Деникин писал в своих дневниках: «В победных донесениях Юго-Западного фронта всего чаще упоминались фамилии двух кавалерийских командиров – лишь двух, поскольку в эту войну конница перестала играть роль «царицы полей» – Келлера и Каледина, в равной степени храбрых, но абсолютно противоположных по характеру: один увлекающийся, пылкий, временами безрассудный, другой упорный и спокойный. …Федор Артурович водил свои войска в бой красиво и эффектно, словно на батальных полотнах, однако при этом без какой-либо преднамеренной рисовки – это происходило само собой». А в конце 1914 императрица Александра Федоровна так отозвалась о генерале: «Граф Келлер творит что-то невероятное. Со своей дивизиею он уже перешел Карпаты. Государь его просит быть осторожнее, но он лишь отвечает ему: «Двигаюсь вперед». Большой молодец…». Так действия Федора Артуровича выглядели из далекого Санкт-Петербурга. На тех же, кто видел генерала в боевой обстановке, они оказывали еще более сильное впечатление, недаром граф, несмотря на свои годы, предпочитал лично водить полки в атаку и был при этом дважды ранен. Петр Краснов, служивший под его началом, описывал эпизод прорыва третьим конным корпусом в апреле 1915: «…И когда был бой, казалось, что граф рядом. И он там был, и его видели, и на штурм шли смело и весело».

Помимо прочего Келлера отличала чрезвычайная заботливость о своих подчиненных. Даже в самые сложные месяцы войны Федор Артурович внимательно следил за довольствием бойцов, принимал все меры по обеспечению их необходимым, на вкус проверял содержимое солдатских котлов и строго взыскивал, если оно было ненадлежащего качества. Зная это, интенданты третьего кавалерийского корпуса никогда не рисковали красть продукты. По приказу графа горячую пищу нижним чинам выдавали не меньше двух раз в сутки, в то время как в соседних частях солдаты не всегда получали ее и раз в день. С огромным вниманием Келлер относился к здоровью своих бойцов. Командир десятого гусарского Ингерманландского полка полковник Чеславский писал: «Федор Артурович дважды в сутки обходил всех раненых и больных, проверял, чтобы у каждого у ног была бутылка с горячей водой». А вскоре после того как началась эпидемия холеры, полковник записал следующее: «Граф абсолютно пренебрегал опасностью заразиться – подходил к тяжелобольным, растирал им руки, утешал, говоря, что холера у них в легкой форме, еще никто не умер и, по всей вероятности, летальных исходов не будет. Подобная моральная поддержка чрезвычайно ободряла бойцов». К слову, во время эпидемии холеры по распоряжению Келлера в рацион бойцов был включен рис, увеличились нормы чая, а в пищу стала добавляться лимонная кислота.

Очень внимательно Федор Артурович относился к вопросам соблюдения достоинств рядовых чинов. Он писал: «Солдатам внушают мысли о высоком звании воина, а на оградах скверов, парков и при входах на гулянки вместе с надписью: «Собак не водить», можно прочесть «Нижним чинам входить воспрещается». Пора переменить взгляд на солдата, посмотреть на него как на полноправного, взрослого человека, отвечающего за свое поведение. Пора, выказывая полное доверие, воспитывать его в этом направлении, строго и безустанно требуя от него трезвости, сохранения воинских достоинств и умения держать себя в людных местах… Не пройдет и пары лет, как облик нашего нижнего чина, его уважение к самому себе, самосознание совершенно изменится». Решительно генерал пресекал и случаи рукоприкладства. В одном из его приказов написано: «Еще в мирное время я преследовал избиение солдат, а в период военных действий тем более считаю это недопустимым, поскольку оно выводит призванных для защиты Родины людей из строя. Этот, по моему личному мнению, неподобающий способ отношений является преступлением». Необходимо заметить, что за те или иные провинности Федор Артурович строго взыскивал, «несмотря на чины или доблести» виновных. Ничто, включая высокое заступничество, не могло оказать на генерала влияние. Граф не спускал даже мелкие проступки, полагая, что развал армии начинается именно с них. Нередко Келлер находил приговор военно-полевых судов чересчур мягким или, наоборот, чрезмерно суровым и лично вмешивался в их работу.

Генерал граф Федор Артурович Келлер (сидит второй слева) с чинами штаба кавалерийских и казачьих частей. Сидят: командир бригады Терской казачьей дивизии генерал-майор И.З.Хоранов (четвертый слева) и начальник Отряда особого назначения есаул А.Г.Шкура (пятый)

В 1916 году в ходе общего наступления войск Юго-Западного фронта корпус Келлера входил в десятую армию генерала Платона Лечицкого. В июне месяце части Федора Артуровича преследовали отступавшую южную группу седьмой австро-венгерской армии и заняли румынский город Кымпулунг, захватив в плен свыше трех с половиной тысяч солдат противника. В начале 1917 Келлера повысили до генерала от кавалерии, а в марте он получил шокирующее известие о произошедшей в стране революции. Вскоре графу прислали текст новой присяги. Просмотрев ее, Келлер заявил, что не будет приводить к ней вверенные войска, поскольку «не понимает юридического обоснования и существа власти Временного правительства». Собрав представителей от каждого эскадрона и сотни, граф подготовил послание императору: «Третий конный корпус не желает верить, что Ты, Государь, отрекся от престола добровольно. Только отдай приказ – мы придем и защитим Тебя».

Однако иной точки зрения придерживалось высшее руководство, опасавшееся разжигания гибельной для воюющей страны междоусобной розни и принявшее решение присягнуть новому правительству. Независимая позиция Федора Артуровича вызвала у начальства справедливые опасения, и в штаб третьего конного корпуса, расположившийся в городе Оргееве, отправился командир двенадцатой кавдивизии барон Маннергейм, ставший впоследствии правителем независимой Финляндии. Генералы переговорили наедине. Карл Маннергейм уговаривал Келлера «пожертвовать для блага армии личными политическими убеждениями», однако встретил категорический отказ. Убеждения Федора Артуровича были вовсе не политическими, граф руководствовался лишь нравственными побуждениями, воплощая в себе лучшие черты русского офицерства, заключавшиеся в старинной заповеди: «Душу – Богу, жизнь – Государю, сердце – даме, честь – никому». Ответ его Маннергейму навеки остался в анналах истории: «Я ведь христианин, и считаю величайшим грехом менять присягу».

Телеграмма Келлера на имя Государя от 6 марта 1917, с.1

То, что позиция графа имела моральные основания, подтвердилось нежеланием Келлера вмешиваться в процедуру принятия присяги третьим конным корпусом. Федор Артурович не предпринял ни одной попытки помешать, возможно, надеясь, что его подчиненные окажутся столь же непреклонны в верности императору, как и он. Генерал Николай Шинкаренко писал: «Можно полагать, графа мало интересовало, как решат его солдаты и офицеры. Он знал, как необходимо поступать ему, и поступал так». Ожидания Федор Артурович, если они и имелись, не оправдались – у старого воина не нашлось союзников до такой же степени верных престолу. А вскоре от командующего Румынским фронтом пришел новый приказ, предписывающий графу сдать вверенный корпус под угрозой его объявления бунтовщиком. Так и не дождавшись распоряжений от государя, шестидесятилетний Федор Артурович подчинился полученному приказу и распрощался со своими полками.

Покинув действующую армию, Федор Артурович осел в Харькове, ведя замкнутый образ жизни и записывая свои воспоминания о войне, к сожалению, впоследствии утраченные. На глазах старого генерала проходила «украинизация» малороссийских губерний, восстание большевиков и последовавшее за этим весной 1918 занятие Украины австрийскими и германскими войсками. Последнее старого воина уязвляло больше всего, своим друзьям он говорил, что «старается не выходить на улицу, поскольку не переносит зрелища немецких касок». В апреле 1918 при поддержке немцев была сформирована Украинская держава, возглавляемая гетманом Павлом Скоропадским, ставшая первым островком посреди моря охватившей страну анархии. С Дона к Келлеру приходили вести о том, как генералы Деникин и Алексеев сражаются с красными во главе организованной ими Добровольческой армии. Граф также желал принять участие в борьбе с большевиками, однако, оставшись «непоколебимо преданным идее монархии», считал возможным вести сопротивление лишь «именем Царя-Самодержца всея Руси», двигаясь по пути воссоздания старой армии. На предложение генерала Бориса Казановича в июне 1918 вступить в ряды Добровольческой армии он ответил отказом. Граф сказал ему: «Объединение России, несомненно, великое дело, однако лозунг этот слишком неопределенный. Объединить, собрать рассыпавшихся можно лишь к одному определенному лицу или месту. Вы же о лице этом – прирожденном, законном Государе – умалчиваете. Объявите, что идете за Царя, и за Вами без колебаний пойдет все лучшее, что в России осталось, весь народ, стосковавшийся по твердой власти». Собравшиеся в Киеве правые деятели также хотели видеть Келлера в рядах Южной армии, образовываемой ими при поддержке германских военных. Несмотря на кажущееся совпадение монархических позиций, Федор Артурович отказал и им, отмечая: «Часть интеллигенции здесь держится союзнической ориентации, другая – является приверженцами немецкой, однако и первые, и вторые забыли о своей исконно русской ориентации».

Фёдор Артурович Келлер, военачальник Русской Императорской армии, Свиты Его Императорского Величества генерал от кавалерии, «первая шашка России». Убит в декабре 1918 петлюровскими сепаратистами в Киеве. Похоронен в киевском женском Покровском монастыре

В сентябре 1918 в Софийском соборе митрополит киевский Антоний Волынский отслужил панихиду по убиенному государю. Мировая война также близилась к окончанию – немецкая администрация в преддверии появления союзников стремительно теряла на Украине свое всевластное положение. В это же время были прерваны затянувшиеся переговоры Скоропадского с советской Россией, а на северных границах страны появились первые красные отряды. Келлер обеспокоенно писал: «Нельзя терять ни минуты. Высадившиеся англо-французские войска могут неправильно понять ситуацию – не видя реальных сил, открыто стремящихся к объединению России и возрождению монархии, они могут представить, что в отечестве нашем все мечтают о республике».

В конце октября к Келлеру прибыли псковские монархисты, называвшие себя «Советом обороны Северо-Западной Области». Поведав генералу о формировании в районе Пскова белых отрядов, они предложили графу стать во главе будущей Северной армии, независимой от германского командования и монархической по идеологии. Это предложение в отличие от остальных было Федором Артуровичем с радостью принято. Вынужденное бездействие давно томило графа, к тому же Келлеру показалось, что он наконец-то нашел себе верных помощников и единомышленников. Поверив словам «Совета обороны», граф приступил к созданию штаба Северной Армии. В «Призыве старого солдата» Федор Артурович обратился к своим старым боевым товарищам: «Пришла пора, когда я снова зову вас за собой. Вспомните молитву – ту, которую мы читали перед нашими славными победами, осените себя знамением крестным и с Божьей помощью вперед за Царя, за Веру, за неделимую нашу Россию». Уже в начале ноября граф прибыл в Киев, где продолжил собирать вокруг себя офицеров будущей Северной армии. Для чинов ее он установил свой собственный знак – восьмиконечный православный серебряный крест, прозванный «Крестом генерала Келлера».

К середине ноября Федор Артурович объявил подготовительные работы по созданию Северной армии оконченными и принял решение выехать в Псков. Но попасть туда, ему, увы, было не суждено. Обстановка на Украине становилась все более угрожающей. Немецкие войска, играющие сдерживающую роль, по условиям перемирия начали отходить к довоенным границам, а бутафорские части, сформированные гетманом в течение лета 1918, не представляли серьезной боевой силы. Социалисты-самостийники с атаманом Петлюрой, воспользовавшись ситуацией, подняли против Скоропадского и его «помещицкого правительства» мятеж. Повсюду на территории страны вспыхивали восстания, руководимые то петлюровцами, то большевиками, то просто уголовными элементами. Почувствовав опасность своего положения, гетман провозгласил формирование Всероссийской федерации с включением в нее Украинской державы. Кроме того знакомый с Федором Артуровичем еще по службе при царе, Павел Скоропадский запросил у графа помощи в создании боеспособной армии, обещая генералу всю полноту гражданской и военной власти.

Федор Артурович принял предложение Скоропадского, и в военном отношении это назначение оправдало себя блестяще. Гетманская гвардия, состоящая из необученных и необстрелянных мальчишек, с приездом главнокомандующего на фронт неожиданно перешла в наступление, в первом же сражении отбросив опытнейших сечевых стрельцов. К слову, Федор Артурович, прихрамывающий и опирающийся на палочку, лично вел цепи солдат в атаку. Но правителей Украины больше интересовали не победы графа, а занятая им независимая позиция. Не желая считаться с гетманским правительством, доказавшим свою слабость, Келлер отдавал министрам приказания, вызывал их для доклада к себе, откровенно не признавал искусственной «украинизации», а в довершение всего во всеуслышанье заявил, что «голову положит для создания великой, единой России, и не приемлет отделение от нее никакого федеративного государства». Недовольство графом, накапливавшееся среди приближенных гетмана, нашло выход в конце ноября во время похорон трех десятков зверски убитых под Киевом офицеров добровольческой дружины. Возмущенный Келлер, не сдержавшись, выразил предложение о передаче ему всей власти вплоть до восстановления монархии. Ответом испуганного гетмана стал указ о его отставке и замене князем Долгоруковым.
Всего десять дней Федор Артурович находился на посту главнокомандующего, и менее трех недель после его отставки продержался гетман со своими министрами. В начале декабря Северная армия оставила большевикам Псков, а под Киевом немногочисленные добровольцы из русских дружин из последних сил сдерживали наседавших петлюровцев. Скоропадский, переодевшись в немецкую форму, позорно бежал. Князь Долгоруков, несмотря на громкие слова «умереть с вверенными ему войсками», также отправился в бега. Единственным авторитетным лицом в городе остался Федор Артурович. К нему то и обратились офицеры, дружины которых отступали под давлением войск Осадного корпуса к центру города.

Возглавив отряд из нескольких десятков офицеров штаба Северной Армии, граф сделал попытку пробиться на Дон. Однако это было уже невозможно, выйдя на Крещатик, отряд натолкнулся на передовые части петлюровцев. После короткого боя, не принесшего успеха ни одной из сторон, Федор Артурович отвел уцелевших в Михайловский монастырь. На проведенном совещании было принято решение распустить отряд, и с генералом осталось лишь несколько самых преданных ему человек. Вечером того же дня в монастырь прибыл майор германской армии, сделавший Келлеру предложение укрыться в германской комендатуре. По воспоминаниям одного офицера из отряда Федора Артуровича, «несмотря на отказ, графа мы вывели во двор почти силой. По дороге накинули на него немецкую шинель, чему он неохотно подчинился. Когда же его попросили снять Георгия с шеи и шашку, граф с гневом скинул с себя шинель, повернулся и отправился обратно в келью. Ни угрозы, ни мольбы не сумели изменить его решения». Вскоре в монастырь заявились петлюровцы. К этому времени почти все соратники генерала покинули его, и с Келлером остались только два адъютанта – полковник Пантелеев и ротмистр Иванов, принявшие решение до конца разделить участь своего командира. Около недели граф и его адъютанты содержались под арестом. А 8 декабря 1918 в 4 часа утра при очередном переводе Келлер, Пантелеев и Иванов были застрелены в спину на Софийской площади неподалеку от памятника Богдану Хмельницкому. В теле генерала было насчитано одиннадцать пулевых ран. Это преступление, поскольку стандартная фраза «застрелены при попытке к бегству» не смогла никого обмануть, взволновало население города. Уже отвезенное на свалку тело графа благодаря епископу Нестору Камчатскому было найдено и под чужой фамилией предано земле на погосте Свято-Покровского монастыря. Жене, двоим сыновьям и дочери генерала удалось спастись, все они прожили долгую жизнь, обретя последнее пристанище на чужбине.

По материалам сайта http://feodor-keller.narod.ru/ и книги С.В. Фомина «Золотой клинок империи».

Автор Ольга Зеленко-Жданова