[ezup]

Почему я горжусь тем, что я русский?

Много что написано о том, что я русский, что я быдло и прочая…

И вот я задался вопросом, который звучит так: Я – русское быдло, скотина и свинья. Согласен я с такой постановкой вопроса? Очень нет! А почему?

Я понимаю, родился я в Российской Федерации, в Горном Алтае. Родители мои из подмосковья. Мой предок – пра-пра-прадед – герой войны 1812 года. Он создал партизанский отряд из крепостных крестьян, будучи старостой крепостного села, и звали его – Василий Стулов. Мой прадед – десятник на фабрике Морозова Саввы, уже не крепостной. Мой дед – Александр Васильевич Стулов – уже мастер на фабрике Морозова (и это в 18 лет).

А потом революция, которую мой дед не принял. Ну и понятно, чем это кончилось для него. Я в советские времена отказался от награждения орденом Ленина. А мой отец прошел рядовым Финскую, Отечественную и Японскую, орденоносец и медалист…

И вот, судьба забросила меня в 1987 году в Украину… Жил я и горя не знал. Работал на Запорожской АЭС, был уважаемым человеком. Но пришел 1991 год, и, я стал изгоем. Мало того, что я написал письмо ублюдку Ельцину, потребовал от него выдать мне чубайсковый ваучер, а это дерьмо, отправило мое письмо другому ублюдку – Кравчуку. А Кравчук отправил моё письмо мэру города, который мне объяснял, что в связи с тем, что я знаю тайны СССР, мне можно выехать за пределы этого вонючего СНГ, после окончания срока моей подписки о неразглашении тайн бывшего СССР.

Но все это ерунда. Главное, это то, что я сегодня читаю на сайтах! Меня обвиняют в любви к русскому народу, который меня породил, вскормил и вырастил!!!

И объяснения простые: Русские – оккупанты всех народов, украинцев, белорусов, прибалтов, чеченцев и прочая!

И я решил сказать. И скажу! Козлы, все кто на меня рычит, я имею право жить так, как я хочу. Да, я русский, и таковым останусь! И никто не сможет заставить меня любить другой народ, а свой – ненавидеть!

Я люблю русских за то, что у нас есть свой язык, своя история, свой алфавит, своя религия!!! Вам это не нравится? Оближитесь и прополощите свои рты!

Мы для вас образ злыдней, недоумков, быдла, пьяниц и подобного?

Хочу вас ознакомить с представителями просвещенной Европы и тем, как они формировали мнение европейского общества о русских и Московии. Вот, к примеру, какое впечатление о неизвестных народах имели англичане от описания оных Климентом Адамсом в 1553 году. Когда испанцы открыли Америку, англичане решили открыть северный морской путь в Индию. Для этого они организовали экспедицию на Север.

Результатом этой экспедиции стало знакомство с Московией, той самой, жестокой Московией, которой правил ужасный царь Иван Грозный. Вот как Адамс описывает её: «…Если обстоятельства требуют вести войну, то Князь вооружает не менее девятисот тысяч человек; из них триста тысяч ведет против неприятеля, а остальных размещает в удобных местах, для защиты Государства, В Московии народа так много, что в войско не берут ни поселян, ни купцов. Bсе, отправляющиеся в поход, должны содержать себя на собственном иждивении (пехота на войну у Русских не ходит, а сражаются всегда конные). Оружие их составляют панцири и шлемы; панцири сверху покрыты золотом или шелком, даже у рядовых; употребляют также, по обычаю Турок, лук, стрелы и копья, и стремена подтягивают высоко…».

«…Pyccкий переносит холод выше всякого вероятия и довольствуются самым малым количеством пищи. Когда земля покрыта глубоким снегом и окостенела от сильного мороза, Русский развешивает свой плащ на кольях, с той стороны, с которой дует ветер и сыплется снег, разводит себе маленький огонек и ложится, спиною к ветру; один и тот же плащ служит ему крышей, стеной и всем. Этот жилец снегов черпает воду из замерзшей реки, разводит в ней овсяную муку, и обед готов. Насытившись, он тут же располагается и отдыхает при огне. Мерзлая земля служит ему пуховиком, а пень или камень подушкою. Неизменный его товарищ, конь, питается не лучше своего героя. Эта истинно боевая жизнь Русских под ледяным небом Севера — какой сильный упрек женоподобной изнеженности наших Князей, которые, в климате несравненно лучшем, употребляют теплые сапоги и шубы!...».

«…Если кого поймают в воровстве, то заключают в тюрьму и секут розгами. За первую вину не вешают, как у нас, и это называют законом милосердия…».

Вот вам ужасный и славный своей жестокостью царь. И ведь истинно, зачем вешать, если человек может раскаяться и исправиться? Милосердие в крови русских…

«… Ветхий и Новый Завет читают в храмах на своем языке, очень связно. Во время чтения можно перешептываться; но после наблюдается чрезвычайная скромность в 6лагоговение…».

«…Дома в Московии строят из еловых бревен. В нижней перекладине вырубают желобок, в который верхнее бревно входить так плотно, что ветер никак не продует; а для большей предосторожности между бревнами кладут слой мху. Форма зданий четвероугольная; свет входит чрез узкие окна, в которые вправляется прозрачная кожа. На стенах ставят стропила, и покрывают их древесною корою. В комнатах, к стенам прикрепляются широкие лавки, на которых обыкновенно спят, потому что постели не в употреблении. Печки затапливаются с самого утра, так что всегда можно теплоту увеличивать и уменьшать…».

Читая такие строки, я невольно проникаюсь уважением к своим предкам, которые если и пили, то в меру. Праздному шатанию русские предпочитали работу. Так почему русские стали вдруг москалями, лентяями и пьяницами, дураками и паразитами?

А вот почему. Просвещенные немцы тоже посещали Московию. Например, один из просвещенных европейских пьянчуг и обжор, Ганс-Мориц Айрман, описывает Россию иначе. Он ехал в посольстве в Московию через нынешние просвещенные прибалтийские государства в начале 17 века. Вот его описания нравов и обычаев.

«… Пища их состоит из вяленой рыбы или мяса, которые они бросают с зеленью и капустой и еще с чем придется в общий горшок и варят все вместе; это им безразлично, лишь бы здорово наполнить большую деревянную миску, тогда они довольны. При всякой еде пользуются они своими ложками, которые сделаны с коротким черенком и большими лопастями.

Напиток их также плох; они бы охотно пили в иных местах воду, но там всюду болота. Я видел как у них стоит нечто выдолбленное из дерева (подобно, как у нас выдалбливается из дерева квашня для теста) и установленное на трех- или четырехножнике, сбоку у него вырезано четырехугольное отверстие, перед которым устроена деревянная решетка, чтобы не вытекали зерна или гуща; туда они закидывают сверху свою породу солода, часто более пригодного для свиней, чем для людей, а вместо хмеля у них есть некоторые травы, которые для этого высушены; их тоже кидают туда для вкуса; и когда все смешано, то они заливают его теплой водой и дают остудиться; потом подставляют деревянную бочку и приоткрывают, чтобы могло стекать… Из этого можно судить об убогом состоянии и жизненных условиях бедных московитских крестьян, они все рабы или закрепощенные. Тоже и в Лифляндии…».

Ну, чисто свиньи, московиты у немца. И почему англичане были другого мнения?

«… Их дома большей частью низки и построены в 2-3 этажа. Внутри у них большой и широкий очаг, которым они пользуются вместо печки для обогревания и для стряпни (это относится к простым людям), а печей у них нет. В каждом доме у них каморки и чуланы, устроенные прямо на земле, а для стряпни они не применяют глиняных горшков, а одни только котлы, сделанные из меди и железа горшки являются их лучшей утварью; обычно пользуются четырехугольными деревянными тарелками…».

Как видите, в 16 веке англичанин обнаружил у московитов печи, которые топятся с утра, а в 17 веке немец обнаружил полное отсутствие печей и наличие дорогих медных котлов и горшков. Странно? Да нет. Для немцев, как увидите дальше, все славяне - свиньи.

«… Пища их совсем отлична, против обычаев нашей страны, и нам приходится приучать к ней свои немецкие желудки. Они предпочитают есть то, что либо пролежало перед этим некоторое время в соли или было засолено, как солонина или просольные рыбы, которых у них много разных сортов. Также и что коптилось, и все это им милее свежего мяса. В пище они употребляют много чесноку и луку…».

Чеснок и лук, естественные антисептики, милому немцу противны. Не мудрено, что далее, в посольстве через Московию в Персию, эти милейшие немцы большей частью умерли от дизентерии.

«… Трапезу, свою - будь то в полдень или вечером - начинают они глотком водки, к этому у них имеется нечто вроде пряников, довольно скверного вкуса, а после еды также употребляют водку; у знатных людей из всех напитков более в почете испанское вино; рейнвейн у них не очень в ходу, но рейнскую водку они ввозят в большом количестве (то есть, в Рейне самогонку гнали даже на продажу, русские самогоном не занимались!). Также пользуются в большом количестве медами, которых у них вследствие обилия меда много варится и дешево покупается. Есть у них также и пиво, но оно варено не по нашему способу… И это пиво не только так же хорошо, как наше, но часто еще гораздо лучше…». – Так вот кто был лучшим пивоваром в Европе и Азии!!!

А вот представление московитов от Адама Олеария Голштинца – 1647 год.

«… После Новгорода. - После обеда в 4 часа мы сели на лошадей, а вещи наши и утварь послали вперед на 50 подводах. Этот багаж повстречали на дороге несколько немецких солдат, вышедших в отставку в Москве; они понаведались в корзину с провизиею, выбили дно в бочке с пивом, напились и отняли у нашего конвойного стрельца его саблю. Когда они наткнулись на нас и, сделанное ими дело стало известно, двое из них были сильно избиты нашим приставом (русским боярином – Авт.), и шпаги и ружья у них были отняты…».

Вот так он встретился с милыми его сердцу земляками-европейцами. Или – европропойцами? Замечу, что в Европе за такой разбой их непременно бы повесили. Русский пристав только надавал им тумаков, оставив им их паршивые жизни.

«… В эти дни мы встретили несколько военных офицеров; которые, по окончании войны под Смоленском, возвращались из Москвы. Так, например, 4 того же месяца в яме Зимогорье мы встретили полковника Фукса, а в Волочке, другом яме, полковника Шарльса с другими офицерами. Когда они пришли посетить послов, их угостили испанским вином. Так как несколько часов подряд сильно пили, то наш трубач Каспер Герцберг до того захмелел, что спьяна смертельно ранил шпагою одного из наших стрельцов (приставленного охранять немецких послов-алкоголиков – Авт.). Раненого мы оставили лежать, дали ему и тем, кто должны были ухаживать за ним, немного денег и отправились дальше. Этот трубач, по окончании персидского путешествия, был сам в Москве, куда он поступил на великокняжескую службу, гнусным образом заколот каким-то негодяем…».

Вот он, двойной стандарт! Когда нализавшийся водки трубач Герцберг смертельно ранил русского стрельца, назначенного охранять его собственную шкуру, это был героический поступок просвещенного европейца. А когда русский просто заколол шпагой распоясавшуюся немчуру – русский сразу предстает гнусным негодяем! Четырех часовая пьянка средь бела дня, была для немцев невинной забавой. Это только подтверждает, кто в те времена в Европе был алкашами.

«… 5 рано утром мы прошли через пустую деревню, так как крестьяне разбежались в лес перед шедшими из Москвы немецкими солдатами…».

Немецкие солдаты были подобны шайкам разбойников, от которых убегали целые деревни русских крестьян. Вот какими были доблестные и просвещенные европейские вояки!

«… Москва. Через полчаса после нашего прибытия в Москву, для приветствования нас, из великокняжеских кухни и погреба была прислана нам провизия, а именно: 8 овец, 30 кур, много пшеничного и ржаного хлеба, и потом еще 22 различных напитка; вино, пиво, мед и водка, один напиток лучше другого; их принесли 32 русских, шедших гуськом друг за другом. Подобного рода провизия подобным же образом доставлялась нам ежедневно - однако только в половинном размере. У них ведь такой обычай, что послы в первый день своего прибытия, а также в дни, когда они побывают у руки его царского величества, постоянно получают двойное угощение…».

Надо отметить, что на 25 человек голштинского посольства русским царем выделялось два рубля и пять копеек в день на содержание. Лошади и ночлег были бесплатными. Вы, конечно, удивились двум рублям. Однако в Московии в те времена гусь стоил 2 копейки, а баран – целых десять копеек!

Возвращение на милую родину: «… Пернов. На следующий день графиня прислала разной провизии, вместе с некоторыми письмами на имя своего господина свекра, старого графа фон Турн, и просила рекомендовать ее сыновей его княжеской светлости, герцогу голштинскому.

При отъезде нашем из города, наш хозяин не пожелал никакой платы за обед, так как ее милостью была доставлена почти вся провизия. Поэтому ему были подарены 20 рейхсталеров, за что он любезно благодарил. Но только что мы отъехали на милю от города, как нас догнал посланный им всадник, принесший деньги обратно и сообщивший, что подарок слишком мал. Поэтому мы отослали обратно нашего фурьера, велев ему доплатить еще 12 талеров, чтобы удовлетворить хозяина…».

Вот это, уже, чисто немецкое гостеприимство!

А вот второе посольство Адама Олеария Голштинца, и описание Прибалтики и России.

«… Это грубый, суровый народ: поэтому они часто предпочитают такое наказание денежному штрафу. В латышской земле на дворе господина де-ла-Барр нам рассказывали достоверные лица такого рода случай. Старый крестьянин в этом поместье, за какой-то проступок, должен был лечь, чтобы получить шпицрутены. Так как это был очень старый человек, то супруга де-ла-Барра, из жалости к нему, просила, нельзя ли заменить наказание небольшим денежным штрафом, например, в один шведский талер или 8 грошей. Крестьянин, однако, поблагодарил за такую милость, разделся и лег наземь, говоря: «Я в свои старые годы не хочу допускать новшества и вводить перемены; буду поэтому доволен тем наказанием, которое несли отцы мои».

«… Думают, однако, что было бы вредно давать им много свободы и денег: как бы не сделались они слишком дерзкими. Ведь они до сих пор не могут забыть, что предки их владели этой землею, но были покорены и порабощены немцами. Поэтому они - в особенности зимою, когда пьяные выезжают из города - неохотно уступают встречным немцам дорогу и много бранятся…».

Вот так приучали немцы предков современных литовцев, эстонцев и латышей (общее ёмкое название их в СССР – лабусы), к европейскому образу жизни. Расскажите им это сегодня – не поверят!

«… Едва успели мы в Москве сойти с коней и прибыть на двор наш, как явились русские и доставили из великокняжеской кухни и погреба разных яств и питей, причем каждому послу, а также шести старшим служащим их напитки назначены были особо (всего во втором голштинском посольстве, посланном в Персию по торговым делам, было около 90 человек – Авт.). В том же роде с этих пор ежедневно стали снабжаться кухня и погреб наши, пока мы находились в Москве. Доставлялось нам:

Ежедневно: 62 хлеба, каждый в 1 копейку или любекский шиллинг. Четверть быка. 4 овцы. 12 кур. 2 гуся. Заяц или тетерев. 50 яиц. 10 копеек на свечи. 5 копеек на кухню.

Еженедельно: 1 пуд (т. е. 40 фунтов) масла. 1 пуд соли. 3 ведра уксусу. 2 овцы и 1 гусь.

Напитков ежедневно: 15 кувшинов для господ [послов] и гофъюнкеров, а именно: 3 самых малых - водки, 1 - испанского вина 114 - различных медов 110 - пива. Кроме того, для людей наших доставлялись: 1 бочка пива, бочонок меду и еще небольшой бочонок водки…».

Надо отдать должное автору в описании того, что можно скушать и выпить. Судя по объемам водки, пива и вина, которое поставлялось голштинскому посольству ежедневно, русский царь был прекрасно осведомлен о пристрастиях просвещенных европейцев к пьянству и обжорству!

«… В некоторых местах, особенно в Москве, имеются и великолепные садовые растения, вроде яблок, груш, вишен, слив и смородины. Положение, следовательно, здесь совершенно иное, чем то, что изображают Герберштейн, Гвагнин и другие писатели, утверждающие, будто в России, вследствие сильного холода, совершенно не находится плодов и вкусных яблок…

Тут же имеются и всякого рода кухонные овощи, особенно спаржа толщиною с палец, какую я сам ел у некоего голландского купца, моего доброго друга, в Москве, а также хорошие огурцы, лук и чеснок в громадном изобилии. Латук и другие сорта салата никогда не садились русскими; они раньше вообще не обращали на них внимания и не только не ели их, но даже смеялись над немцами за употребление их в пищу, говоря, что они едят траву. Теперь же и некоторые из них начинают пробовать салат. Дыни производятся там в огромном количестве; в разведении их многие находят себе материал для торговли и источник пропитания. Дынь не только растет здесь весьма много, но они и весьма велики, вкусны и сладки, так что их можно есть без сахару…».

Обалдеть! Оказывается, в Европе ели безвкусные дыни только с сахаром! Только московские дыни они могли есть без сахара!

«… Мне еще в 1643 г. подобная дыня, в пуд (т. е. 40 фунтов) весом, была поднесена добрым приятелем на дорогу, когда я в то время уезжал из Москвы…».

Вы можете представить себе дыню, весом 16 килограммов, выращенную в Москве?!!!

А дальше – больше. Начинаются русские «прибамбасы». Европе их понять – сойти с ума, что она и сделала.

«… Так как пернатой дичи у них имеется громадное количество, то ее не считают у них такой редкостью и не ценят так, как у нас: глухарей, тетеревов и рябчиков разных пород, диких гусей и уток можно получать у крестьян за небольшую сумму денег, а журавли, лебеди и небольшие птицы, вроде серых и иных дроздов, жаворонков, зябликов и тому подобных, хотя и встречаются очень часто, но считаются нестоящими того, чтобы за ними охотиться и употреблять их в пищу.

Что касается ума, русские, правда, отличаются смышленостью и хитростью, но пользуются они умом своим не для того, чтобы стремиться к добродетели и похвальной жизни, но чтобы искать выгод и пользы и угождать страстям своим. Поэтому они, как говорит датский дворянин Иаков (так именует себя в своем “Hodaeporicon Ruthenicum” посол короля Фридриха II датского), люди “хитрые, смышленые, упорные, необузданные, недружелюбные и извращенные — чтобы не сказать — бесстыдные, склонные ко всякому злу, ставящие силу на место права и отрешившиеся — верьте мне — от всяких добродетелей”.

Их смышленость и хитрость, наряду с другими поступками, особенно выделяются в куплях и продажах, так как они выдумывают всякие хитрости и лукавства, чтобы обмануть своего ближнего. А если кто их желает обмануть, то у такого человека должны быть хорошие мозги. Так как они избегают правды и любят прибегать ко лжи и к тому же крайне подозрительны, то они сами очень редко верят кому-либо; того, кто их сможет обмануть, они хвалят и считают мастером. Поэтому как-то несколько московских купцов упрашивали некоего голландца, обманувшего их в торговле на большую сумму денег, чтобы он вступил с ними в компанию и стал их товарищем по торговле (голландцы, обманывающие русских купцов – добродетельные люди, пользуются своей хитростью и подлостью для добродетельности и похвальной жизни – Авт.). Так как он знал такие мастерские приемы обмана, то они полагали, что с этим человеком будут хорошо торговать. При этом странно, что хотя на обман они не смотрят как на дело совести, а лишь ценят его как умный и похвальный поступок, тем не менее, многие из них полагают, что грех не отдать лишек человеку, который при платеже денег по ошибке уплатит слишком много. Они говорят, что в данном случае деньги даются по незнанию и против воли и что принятие их было бы кражею; [в случае же обмана] участник сделки платит по доброй воле и вполне сознательно. По их мнению, торговать нужно с умом и смыслом или же совершенно не касаться этого дела.

Все они, в особенности же те, кто счастьем и богатством, должностями или почестями возвышаются над положением простонародья, очень высокомерны и горды, чего они, по отношению к чужим, не скрывают, но открыто показывают своим выражением лица, своими словами и поступками. Подобно тому, как они не придают никакого значения иностранцу сравнительно с людьми собственной своей страны, так же точно полагают они, что ни один государь в мире не может равняться с их главою…».

«… Они вообще весьма бранчивый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. На улицах постоянно приходится видеть подобного рода ссоры и бабьи передряги, причем они ведутся так рьяно, что с непривычки думаешь, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы. Однако до побоев дело доходит весьма редко, а если уже дело зашло так далеко, то они дерутся кулачным боем и изо всех сил бьют друг друга в бока и в срамные части. Еще никто ни разу не видал, чтобы русские вызывали друг друга на обмен сабельными ударами или пулями, как это обыкновенно делается в Германии и в других местах. Зато известны случаи, что знатные вельможи и даже князья храбро били друг друга кнутами, сидя верхом на конях. Об этом мы имеем достоверные сведения, да и сами видели двух детей боярских, [так стегавших друг друга] при въезде турецкого посла…».

Ну не убивают русские друг друга! В отличие от просвещенных «уропейцев»!

«… Домашнее хозяйство русских устроено в различном вкусе у людей различных состояний. В общем они живут плохо, и у них немного уходит денег на их хозяйство. Вельможи и богатые купцы, правда, живут теперь в своих дорогих дворцах, которые, однако, построены лишь в течение последних 30 лет; раньше и они довольствовались плохими домами (Ну как он может рассуждать о стране, в которой он 30 лет назад не бывал?). Большинство, в особенности простонародье, проживают весьма не много. Подобно тому, как живут они в плохих, дешевых помещениях (как выше указано), так же точно и внутри зданий встречается мало, — но для них достаточно, — запасов и утвари. У большинства не более 3 или 4 глиняных горшков и столько же глиняных и деревянных блюд. Мало видать оловянной и еще меньше серебряной посуды — разве чарки для водки и меду. Поэтому-то ни в одном доме, ни у богатых, ни у бедных людей, незаметно украшения в виде расставленной посуды, но везде лишь голые стены, которые у знатных завешаны циновками и заставлены иконами. У очень немногих из них имеются перины; лежат они поэтому на мягких подстилках, на соломе, на циновках или на собственной одежде. Спят они на лавках, а зимою, подобно ненемцам в Лифляндии, на печи, которая устроена, как у пекарей, и сверху плоска. Тут лежат рядом мужчины, женщины, дети, слуги и служанки…

Не привычны они и к нежным кушаньям и лакомствам. Ежедневная пища их состоит из крупы, репы, капусты, огурцов, рыбы свежей или соленой — впрочем, в Москве преобладает грубая соленая рыба, которая иногда, из-за экономии в соли, сильно пахнет; тем не менее, они охотно едят ее. Их рыбный рынок можно узнать по запаху раньше, чем его увидишь или вступишь в него. Из-за великолепных пастбищ у них имеются хорошие баранина, говядина и свинина, но так как они, по религии своей, имеют почти столько же постных дней, сколько дней мясоеда, то они и привыкли к грубой и плохой пище, и тем менее на подобные вещи тратятся. Они умеют из рыбы, печенья и овощей приготовлять многие разнообразные кушанья, так что ради них можно забыть мясо. Например, однажды нам, как выше рассказано, в посту было подано 40 подобных блюд, пожалованных царем. Между прочим, у них имеется особый вид печенья, вроде паштета или скорее пфанкухена, называемый ими “пирогом”; эти пироги величиною с клин масла, но несколько более продолговаты. Они дают им начинку из мелкоизрубленной рыбы или мяса и луку и пекут их в коровьем, а в посту в растительном масле, вкус их не без приятности…».

Водка и закуски – особая тема для тщедушных немцев. Весь смысл жизни для них всегда был и останется в еде и выпивке! Скромность русских в быту воспринимается немцами как плохой образ жизни. Раз не расставляют свою посуду на показ, не кичатся своим состоянием – значит живут плохо. Пищу едят грубую, но очень вкусно приготовленную…

«… Есть у них весьма обыкновенная еда, которую они называют «икрою»: она приготовляется из икры больших рыб, особенно из осетровой или от белорыбицы. Они отбивают икру от прилегающей к ней кожицы, солят ее, и после того, как она постояла в таком виде 6 или 8 дней, мешают ее с перцем и мелконарезанными луковицами, затем некоторые добавляют еще сюда уксусу и деревянного масла и подают. Это неплохое кушанье; если, вместо уксусу, полить его лимонным соком, то оно дает — как говорят — хороший аппетит и имеет силу, возбуждающую естество. Этой икры солится больше всего на Волге у Астрахани; частью ее сушат на солнце. Ею наполняют до 100 бочек и рассылают ее затем в другие земли, преимущественно в Италию, где она считается деликатесом и называется Caviaro. Русские умеют также приготовлять особую пищу на то время, когда они «с похмелья» или чувствуют себя нехорошо. Они разрезают жареную баранину, когда та остыла, в небольшие ломтики, вроде игральных костей, но только тоньше и шире их, смешивают их со столь же мелко нарезанными огурцами и перцем, вливают сюда смесь уксусу и огуречного рассола в равных долях и едят это кушанье ложками. После этого вновь с охотою можно пить. Обыкновенно кушанья у них приготовляются с чесноком и луком: поэтому все их комнаты и дома, в том числе и великолепные покои великокняжеского дворца в Кремле, и даже сами русские (как это можно заметить при разговоре с ними), а также и все места, где они хоть немного побывают, пропитываются запахом, противным для нас немцев.

Для питья у простонародья служит квас, который можно сравнивать с нашим слабым пивом или кофентом, а также пиво, мед и водка. Водка у всех обязательно служит началом обеда, а затем во время еды подаются и другие напитки. У самых знатных лиц, наравне с хорошим пивом, подаются за столом также испанское, рейнское и французское вино, разных родов меды и двойная водка.

Они обыкновенно покупают у английских купцов, ведущих большой торг в Москве, сукно, по 4 талера за локоть, и перепродают тот же локоть за 3 1/2 или 3 талера и все-таки не остаются без барыша. Делается это таким образом: они за эту цену покупают один или несколько кусков сукна с тем, чтобы произвести расплату через полгода или год, затем идут и продают его лавочникам, вымеривающим его по локтям, за наличные деньги, которые они потом помещают в других товарах. Таким образом они могут с течением времени с барышом три раза или более совершить оборот своими деньгами.

Ремесленники, которым немного требуется для их плохой жизни, тем легче могут трудами рук своих добыть себе в такой большой общине денег на пищу и чарку водки и пропитать себя и своих родных. Они очень восприимчивы, умеют подражать тому, что они видят у немцев, и, действительно, в немного лет высмотрели и переняли у них многое, чего они раньше не знавали. Выработанные подобным [усовершенствованным] путем товары они продают по более дорогой цене, чем раньше. В особенности изумлялся я золотых дел мастерам, которые теперь умеют чеканить серебряную посуду такую же глубокую и высокую и почти столь же хорошо сформованную, как у любого немца.

Тот, кто желает в ремесле удержать за собою какие-нибудь особые знания и приемы, никогда не допускает русских к наблюдению. Так делал сначала знаменитый литеец орудий Ганс Фальк: когда он формовал или лил лучшие свои орудия, то русские помощники его должны были уходить. Однако теперь, как говорят, они умеют лить и большие орудия и колокола. И в минувшем году в Кремле рядом с колокольней Ивана Великого ученик означенного Ганса Фалька отлил большой колокол, который, будучи очищен, весил 7700 пудов, то есть 308000 фунтов, или 2080 центнеров, как мне об этом здесь сообщили различные немцы из Москвы и русские.

Омовению русские придают очень большое значение, считая его, особенно во время свадеб, после первой ночи, за необходимое дело. Поэтому у них и в городах и в деревнях много открытых и тайных бань, в которых их очень часто можно застать.

Они в состоянии переносить сильный жар, лежать на полке и вениками нагоняют жар на свое тело или трутся ими (это для меня было невыносимо). Когда они совершенно покраснеют и ослабнут от жары до того, что не могут более вынести в бане, то и женщины и мужчины голые выбегают, окачиваются холодною водой, а зимою валяются в снегу и трут им, точно мылом, свою кожу, а потом опять бегут в горячую баню. Так как бани обыкновенно устраиваются у воды и у рек, то они из горячей бани устремляются в холодную. И если иногда какой-либо немецкий парень прыгал в воду, чтобы купаться вместе с женщинами, то они вовсе не казались столь обиженными, чтобы в гневе, подобно Диане с ее подругами, превратить его водяными брызгами в оленя, — даже если бы это и было в их силах.

В России вообще народ здоровый и долговечный. Недомогает он редко, и если приходится кому слечь в постель, то среди простого народа лучшими лекарствами, даже в случае лихорадки с жаром, являются водка и чеснок. Впрочем, знатные господа теперь иногда обращаются к совету немецких докторов и к настоящим лекарствам…».

Встречал он в России и у немцев бани - чистые, со стенами, обитыми полотном, но… «… Такого честного доброжелательства и такой чистоты, однако, нечего искать у спесивых, корыстных и грязных русских, у которых все делается по-свински и неопрятно…».

Вот так – русские – спесивые, корыстные и грязные свиньи! И это говорит и пишет замарашка и грязнуля, вшивый голштинец!

«… Один из нашей свиты, сделав наблюдения над нравами московитов, их жизнью и характером, недавно описал все это в следующих стихах:

Ты везде в Москве увидишь
Церкви, образа, кресты,
Купола с колоколами,
Женщин, крашеных как кукол,
Блядей, водку и чеснок.
Там снуют по рынку праздно,
Нагишом стоят пред баней,
Жрут без меры, в полдень спят,
Без стыда пердят, рыгают.
Ссоры, кнут, разбой, убийство -
Так все это там обычно,
Что никто им не дивится:
Каждый день ведь снова то же!

Надеюсь, что теперь моему читателю станет ясно, почему европейцы считают русских спесивыми, грязными, корыстными, коварными и пьяницами.

В довершение осмелюсь сказать, что не лучшего мнения современные французы об украинцах.

Когда руководитель украинского проекта сети французских супермаркетов «АШАН» стал в разговоре со мной выявлять признаки своего превосходства, я велел его переводчице перевести моё мнение, что для меня не существует никакой разницы между ним и моими подчиненными и, пусть умерит свой пыл и спесь, иначе я с ним вообще общаться перестану. Надо было видеть, как его «морда лица» пошла красно-бурыми пятнами. Общаться я с ним после этого я отказался наотрез, хотя отказаться от моих услуг в партнерстве с «АШАН» они не смогли.

Представляю, что он в Париже обо мне рассказывал… Мнение о русских в Европах и Америках очень невысоко потому, что русские скромные, не пресмыкаются перед иностранцами, неприхотливы и чище и здоровее их телом и душой. Это превосходство русских они воспринимают очень болезненно, что подвигает тех, кто побывал в России, рассказывать оскорбительные небылицы о низменности русских, неполноценности русской нации.

Вот за это я и люблю свою, русскую нацию. Да, русские мы, и никогда я пресмыкаться не смогу…

Автор Михаил Стулов

По материалам http://gidepark.ru/user/2265757581/article/362466